– Ответьте Владивостоку, – после голоса телефонистки Лена услышала Леньчика. Кто-то из ребят сообщил ему о смерти бабы Вари и об исчезновении Никитки. Голос Леньчика предательски дрожал, он так и не решился задать интересующий его вопрос и получить конкретный на него ответ. Но Лена слишком хорошо знала Леньчика, чтобы не догадаться, что он владеет всей информацией.
– Лена, береги тетю Жанну! – просил Леньчик. – Сергей Григорьевич выдержит. Он сильный. В токмазовском роде слабых нет.
Леньчик выразил соболезнование по поводу смерти бабы Вари, но ни словом не обмолвился о судьбе Никитки. Он все пятнадцать минут положенного ему междугороднего разговора вспоминал, как он, Лена и Никитка проводили время в лучшем городе на свете – Анапе! И тогда Лена поняла, что Леньчик знает все.
Ленька больше не звонил. Полтора года прошли незаметно. Все дни походили друг на друга, потому что в каждом был поиск, ожидание и надежда на возвращение. Но чуда не произошло. Никита не давал о себе знать. Вскоре здоровым и невредимым вернулся из армии Леньчик. Чечня обошла его стороной. В отличие от других, тысяч погибших на тропах сфабрикованной войны, судьба преподнесла Леньчику бесценный подарок: оставила за ним право на жизнь. Когда-то он считал счастье чем-то далеким, смутным. Но когда вновь появился во дворике, ощутил полное удовлетворение, смешанное с чувством беспричинной радости. Леньчик почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Счастьем веяло отовсюду, от каждого уголка дворика. Леньчик дышал счастьем и излучал это удивительное, ни на что не похожее состояние души. Он прошел вглубь дворика и увидел Алика, сына Нелли и Жени. Мальчика трудно было узнать. Он подрос и стал очень хорошеньким. Белокурые волосы локонами, как у девочки, ложились на плечи ребенка, а огромные карие глаза выражали любопытство и восторг.
Алька сидел под деревом с измазанной рожицей и ел перезревшую жерделю. У Леньчика дрогнуло сердце. Он вспомнил детство, такое далекое и такое родное. Алька разбудил, взбудоражил уснувшее, спрятанное на донышке души. Леньчик посмотрел на Никиткин балкон. Все окна квартиры были открыты настежь – значит, Токмазовы дома. Окно на первом этаже, в спальню Лены, было наглухо закрыто и зашторено. Еще несколько мгновений – и воспоминания закружат по дворику, заглянут в каждый его уголок. Ностальгия по радостям, шалостям, безумствам ушедших лет повиснет на ветках жердели.
– Алечка, сыночек, поднимайся, – Леня услышал голос Нелли с балкона. Алька никак не прореагировал на просьбу матери. Зов повторился. Но теперь звала Жанна. Она стояла на балконе с Сергеем Григорьевичем.
– Леня, Ленечка наш вернулся, – Леньчик не расслышал, а скорее по артикуляции губ догадался о смысле сказанной Жанной фразы. Сергей Григорьевич спустился к Леньчику и крепко его обнял. Ленька замер в объятиях Токмазова. Чувства переполняли обоих. И вдруг произошло то, чего меньше всего ждали. Окно спальни Лены приоткрылось, и оттуда зазвучала песня.
– Сейчас Лена появится, – разорвал скованное молчание Леньчик.
– Она не выйдет, – ответил Токмазов, – соседи поговаривают, что Лена уехала с мамой, но никто не знает, куда.
Хозяин квартиры, насколько всем было известно, доводился Лене дядей. В последнее время он сильно пил. Правда отъезд сестры и племянницы не прошел для него бесследно, и вот уже вторую неделю дядя Толя (так его называла Лена) ходил на работу и вел трезвый образ жизни. Взгляд Леньчика остановился на клумбе под окном Лены. Она вся была усеяна незабудками, вместо традиционных фиалок. Леньчик узнал почерк Лены. Он понял, что Лена никогда не забудет их дворик и все, что связано с ним.
Песня, которая доносилась из ее полуоткрытого окна, заглушалась дневными звуками дворика. Пел Окуджава. Грустная мелодия подыгрывала нахлынувшим воспоминаниям и звучала как гимн несостоявшейся судьбе. Испытанные Леньчиком несколько минут чувства радости и счастья сменились грустью. Он понял, что полного счастья в дворике без Никитки уже никогда не будет.
Токмазов склонил голову. Он был потрясен текстом слегка подзабытой песни. И хотя песня закончилась, и из Лениного окна ничего не доносилось, в висках Токмазова все звучали слова:
– Господи,… зеленоглазый мой. Дай же Ты всем понемногу… И не забудь про меня.
– Алечка, Алик! Посмотри, кто к нам приехал, – в один голос проговорили женщины. Леня обернулся и увидел знакомое почти до боли лицо Жанны. Она смотрела на Леньчика молча: без звука, без вздоха. Леня заметил глубокую морщинку у краешка рта и мелкие под глазами. Ощущение нарастающей тревоги всколыхнуло память. «Сколько лет я знаю эту семью? – мысленно спросил себя Леньчик, – страшно сказать. Кажется, всю жизнь!».