Видовы жили в доме с небольшим участком земли, засаженным фруктовыми деревьями. Майя Федоровна занимала комнату с видом на сад, где росли яблоня, груша, айва. Ей необходим был шелест листвы. И хотя теперь деревья стояли голыми, она осознавала, что дорога к счастью – не за горизонтом. Скоро появятся почки, расцветет ее любимый сад, заласкает нежной красотой, успокоит не хуже валерьяновых капель. И куда только денутся болячки!
Семейную идиллию нарушила тетя Тая Кныш – соседка по дому и подруга Майи Федоровны. Она обладала внешностью серой моли и манерами светской львицы. С ее приходом комната наполнилась прозрачным шлейфом духов, греховно дорогих.
– Такие губы сейчас не носят, милочка, – огорошила она всех ценным, как сама считала, советом. Замечание тети Таи по поводу ярко-красной помады Аня не приняла всерьез, потому как знала, что губы маминой подруги приобретут именно этот цвет по крайней мере завтра. Если тете Тае что-либо не нравилось из мира моды, это вскоре можно было увидеть на ней. Майя Федоровна уважала соседку за оптимизм, Николай Георгиевич недолюбливал за то, что слишком молодилась:
– По ней давно доски плачут, а она все туда же, – ворчал отец, не скрывая своего консерватизма. А вот мужа ее, Владимира Павловича, уважал за гордый характер и необузданный темперамент. Видимо, в нем себя видел.
– Если у вас ничего не болит, значит, вы мертвы, – улыбаясь произнесла тетя Тая. – Может, что принести, Майечка? – спросила она подругу.
– Подай-ка зеркало.
Увидев свое отражение, Майя Федоровна застыла в недоумении. Ей не хотелось соглашаться с тем, что сделало время. Оно терпеливо поработало над ее лицом, но она не сожалела о былом, напротив, была благодарна за то, что познала жизнь разную: пусть не всегда везучую, но желанную и по-своему счастливую.
Майя Федоровна была второй женой Николая Георгиевича. О его первой семье она никогда не спрашивала, знала только, что где-то у него растет дочь. В их доме об этом говорить было не принято. Аня вообще ничего не знала о первом браке отца и его дочери, но догадывалась о тайне, которая его окружала. Она знала, что отец способен довести свою жизнь до полного отчаяния, чтобы потом подняться до новых, еще больших высот. Такой высотой она считала маму, Майю Федоровну.
– Анюта, к тебе пришли, – сообщил Николай Георгиевич дочери.
В дверях появилась смущенная Динка Азарина – детсадовская и школьная подруга. Трудно представить себе двух более непохожих созданий, сотворенных природой.
Аня – рослая, поджарая красавица с умными глазами, копной русых волос и матовым цветом лица приковывала к себе внимание практически всех мужчин, за исключением ничего не смыслящего в женской красоте Прутикова. Динка, напротив, ниже среднего роста, с короткими ногами и торсом, в два раза тяжелее Ани плюс никаких намеков на интеллект.
– Привет имениннице, – с искоркой в глазах приветствовала Аня подругу.
Девочки ушли в другую комнату. Аня решила не медлить с подарком и натянула на жиденькие волосики Динки летнюю соломенную шляпу.
– Дарить преждевременно – плохая примета.
– Только не для нас с тобой, – Аня чмокнула подругу в щеку.
Единственным светлым пятном за последние полгода для Динки стала шляпка. Теперь у нее есть шанс щеголять по летней набережной не в качестве безликой гражданки с авоськой, а в более романтичном образе. И, как знать… вдруг, если, конечно, повезет, какой-нибудь заморский гость заметит Динку: на местных она уже давно поставила крест.
Статистика «десять девчат на девять ребят» давно устарела. Танцы в Доме культуры цинично демонстрировали другие данные: где-то пятнадцать на девять. Разрыв принимал такие катастрофические масштабы, что Динкина надежда на семейное счастье все больше и больше перерождалась в иллюзию. Тем не менее, одноглазая Симка Богомаз из 10 «Г» умудрилась разделить любовь Витьки Голубева между собой и еще двумя бабами одновременно. Симка, правда, была третьей. Как это ей удалось, для многих оставалось загадкой. Ничего не смыслящей в любви Динке она объяснила, что глаза в этом деле вообще ни при чем. Так что вероятность успеха у Азариной возрастала, тем более в такой шляпке.
Динка после школы закончила курсы медсестер и разрывалась между работой в санатории и ночными дежурствами в больнице. Жила она с мамой; отец умер, когда ей исполнилось три года. Работать приходилось много: мама постоянно болела. На развлечения не хватало ни времени, ни денег. Единственной отдушиной в ее жизни была Анечка Видова, которая понимала, как трудно Динке, как скучно работать в серой, угрюмой «совковой» больнице и лечить уставших от жизни людей. Занимать деньги до зарплаты и презирать себя за нищету. Пить разбавленный спирт на ночных дежурствах, превращаться в полное ничтожество и при этом носить маску вполне благополучного человека. Но Динка на судьбу не жаловалась, и Аня за это ее уважала.