– Анечка! Аня! – взволнованный голос отца вернул к действительности.
– Что-то случилось?
– Случилось, дочка! Забрали Владимира Павловича, соседа. Дом опечатали, понятые дают показания, – сухо ответил отец.
– За что?
– Имел прямое отношение к теневой экономике. В гараже нашли машинки по пошиву верхней одежды, – объяснил Николай Георгиевич.
– Как же так? Он создавал одежду, которая радовала, за которой гонялись модницы, – неуверенно пролепетала Аня.
Она вспомнила девочек: Зину, Лену, Наташу, одетых в спортивные костюмы, созданные талантом и умением Владимира Павловича.
– Тише, дочка! Тише! Не нам судить, – оборвал отец Аню.
Верный, тонко чувствуя настроение хозяйки, выполз из-под смородины и улегся у Аниных ног, преданно заглядывая в глаза. Сад наполнился багровым солнцем. Еще один обещающий быть чудным апрельский день 1981 года набирал силу и убегал во Вселенную.
Улетали секунды, минуты. Они парили в небе, а истина, так и не сняв с себя маски, не раскрыв своего лица, по-прежнему оставалась тайной. Спасла работа.
«Школьные годы чудесные» преподносили новые сюрпризы. Бывало, что Ане, преподавателю истории, приходилось вести географию, труды, литературу. Как-то раз в середине учебного года заболела биолог. Замену не нашли. В ведомостях напротив графы «Биология» учащимся грозил прочерк. Выйти из щекотливой ситуации помогла Аня. Она изучила предмет до совершенства, позже призналась, что знания по биологии превзошли ее основной предмет. Однажды на одном из уроков Аня объясняла, как происходит опыление растений. Ее любимец Ванечка Глушко, говоривший на украинском диалекте, весь урок вертел головой в сторону Феклы Истоминой – соседки по парте, что-то шептал ей, отвлекая внимание класса и учителя.
– Ты до каких пор будешь дергать Феклу? – строго спросила Аня неусидчивого Ивана.
– А шо вона казала на мэнэ «пестик». Вот и я казал, шо вона тычинка, – возразил не успевший опылиться «пестик».
Аня, еле сдерживая смех, попросила обоих удалиться. В тот день она долго гуляла по берегу сельского пруда и смотрела на одиноко стоящий клен, разместивший свои красивые пышные ветки на небольшой возвышенности.
Она вспомнила последний курс, латынь, Изабель Марковну и предназначенный Прутикову вопрос: «Пер аспера ад астра?» и вдруг поймала себя на том, что улыбается. Она улыбалась канувшим в Лету милым студенческим годам; она улыбалась дням, которые возвращались в снах и долго будоражили душу, не давая покоя ноющему, скучающему по беспечной юности сердцу. За долгие годы преподавательской деятельности, достигнув большого профессионального уровня, закрепив за собой статус отличника народного образования, Аня внешне походила на серьезного историка, но в душе по-прежнему оставалась простой девчонкой Анечкой Видовой. Замуж она так и не вышла. Похожего на Прутикова не нашла: второго такого в природе не существовало. Она знала лишь то, что у него двое детей и последние пять лет не живет с Викой. Ушел из школы и занялся бизнесом, еще именуемым по тем временам спекуляцией. Где проживал Ромка и чем конкретно занимался, Ане не было известно. Судьба уготовила ей иную встречу с человеком, который еще волновал, будоражил память, не пощадив Анины чувства и в этот раз.
Зябким октябрьским вечером после окончания уроков второй смены сельская вахта доставила ее на городской вокзал. Аня вышла из автобуса и направилась домой по маршруту, которому изменяла в редких случаях. На обнаженных улицах стояла зловещая тишина. Тусклые фонари едва справлялись с черной, как чернила, ночью. К мокрому асфальту прилипали упавшие листья. Город слушал осень. Обычное блаженство, посещавшее Аню в минуты, когда она уходила от бренных школьных дел, возвращаясь в город, домой, растворилось в смутной тревоге, неизбежности чего-то страшного. Предчувствие ее не обмануло. Неожиданная автоматная очередь раздалась где-то совсем рядом. Выстрелы разбудили страх, но не остановили Аню. Она побежала навстречу шуму, крикам о помощи, туда, куда бежали люди. Ватные ноги не слушались, просто механически перемещались, оставляя после себя брызги от грязных луж. В груди сипело и клокотало. Наконец перед глазами автомобиль и столпившиеся вокруг люди. Аня подошла сзади и вгляделась в освещенный фарами подъехавших машин салон. Там в разных позах распластались на сиденьях три бездыханных тела. Пули изувечили их лица до неузнаваемости, но это не помешало Ане в одном из них узнать Прутикова. Несколько секунд жила надежда; она просыпалась, заставляя подавить страх, убедить, обнадежить, что это не он. Но этот до боли знакомый овал лица, эти жесткие каштановые волосы, короткая стрижка принадлежали только ему. Она не забыла их и опознала спустя двенадцать лет. Аню охватил ужас. Ее трясло от увиденного. Кусая пальцы рук, чтобы не закричать, в отчаянии она ушла прочь, подальше от страшного места. Разбитая, жалкая, раздавленная горем, она бежала домой. Ноги сами привели ее к воротам.