Машина остановилась перед большим столбом, на который симпатичный парнишка что-то наклеивал.
Лизка, не успевшая отойти от «политических» дебатов и только что услышанной знакомой и чарующей мелодии, тупо уставилась на парнишку. Тот не обращал ни на кого никакого внимания и расклеивал плакаты очередного кандидата в депутаты.
– Вот так встреча! – вперемешку с пением произнес Вачик, выходя из машины, – а мне сказали, что ты в столицу подался, во ВГИК…
– Не взяли. Говор, сказали, кубанский! Все, говорят, видели, а чтобы армянин хэкал, как казак, – редкость… – ответил парнишка и показал улыбку доброго человека. Затем взял плакат с изображением кандидата и, обращаясь то ли к Вачику, то ли к Лизе, продолжил. – Как объяснишь им всем, что еще прадед мой на этой вот самой земле жил, трудился, защищал ее, когда нужно было. Как объяснить, что она для меня такая же родная, как и для казака.
– Так что, теперь ты решил в политику удариться? С театром завязал? – спросил его Вачик.
– Ха! Да что такое театр в сравнении с выборами?! Здесь такое телешоу, такие спектакли скоро начнутся!!! Ни в одном столичном театре такого не увидишь. Так что, как видишь, совмещаю…
– И много тебе еще клеить? – не унимался Вачик.
– Ты помочь хочешь?
– Можно. Если заплатят. Сам понимаешь, что бесплатно только птички поют.
– Ну что ж! Вечером заезжай, поговорим. У меня на примете еще пара кандидатов есть.
– Так ты сам-то за кого?
– Какая разница? Все, кто у меня на примете, – одномандатники и беспартийные, – улыбнулся парнишка. – Обещают все, но не понимают, что программа общая, одна на всех, выдвигают себя в пятый раз – одним словом, там все в порядке: бабки заплатят.
– Тогда до вечера, – Вачик заинтересованно пожал руку парнишке и сел в машину. Через 20 минут машина остановилась у детского дома.
Юная медсестра подошла к Лизе и вежливо спросила: «Вы с телевидения?». Вачик указательным пальцем ткнул на вывеску с надписью «Телевидение», которая слегка покосилась на нечистом лобовом стекле и ехидно переспросил: «А что, тут написано: «Оказываем услуги по размещению отдыхающих»?».
При виде видеокамеры девушка успокоилась и повела долгожданных гостей в кабинет к директору.
Наталья Николаевна, красивая женщина с голубыми глазами, стройной фигурой и доброжелательным взглядом, пригласила Петьку, Лизку и Вачика выпить по чашечке кофе.
Лиза отказалась, ссылаясь на нехватку времени, и попросила провести их к детям.
– Вы же понимаете, что у нас дети особенные, – предупредила Наталья Николаевна.
Лизка замахала головой в знак согласия, дескать, все понимает, ибо с подобным контингентом приходилось встречаться ей не раз. Она знала, что душа брошенного ребенка – загадка, самая непостижимая в мире тайна. Здесь нужен особый подход, особое чувство такта. Это целое искусство, которым она владела блестяще. В игровой комнате дети в возрасте от трех до шести лет мирно играли. И только один ребенок стоял у окна за занавеской, лица его не было видно.
– Здесь мы собрали самых талантливых, – сообщила Наталья Николаевна.
– Ребята, я с телевидения. Через неделю мы будем праздновать День города. День рождения бывает не только у людей, но и у городов. Если вы знаете стихи, песни или умеете танцевать, то, пожалуйста, – мы готовы вас прослушать и включить в городской концерт на Театральной площади, – сообщила Лизка.
Ребята с недоверием, но с любопытством посмотрели на нее. В глазах многих была незатихающая боль, отчаяние, ностальгия по родному дому, матери, просто человеческой ласке. За время журналистской работы Лизке пришлось повидать много горя, но с таким большим количеством грусти и неприкрытой тоски она встретилась впервые.
«В чем формула детского счастья? – подумала Лизка. – Быть согретым и обласканным родителями, это однозначно. А если их нет?.. То никогда, ни при каких обстоятельствах, даже самых благоприятных, счастье невозможно. Наипростейшая формула, не требующая никаких умственных затрат, была очевидна. Но как же быть? Что нужно сделать такого, чтобы хотя бы на несколько минут убрать леденящую боль из глаз обделенных любовью детей?!».
Лизка подошла к мальчику, стоящему у окна.
– Тебя как зовут? – спросила она.
– Степка… – ответил мальчик лет пяти.
– Ты знаешь песню или стишок?
И вдруг, к изумлению всех присутствующих, Степка красивым детским голосом очень тихо запел: «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко… из чистого истока я начинаю путь…». Лизка окаменела. Слезы стали душить ее. Ответ на вопрос о формуле детского счастья был найден мгновенно. Теперь она знала точно, что будет бороться за «прекрасное далеко» в короткой Степкиной жизни. Она сделает все, чтобы грусть в Степкиных глазах сменилась счастьем. Единственное, чего она не знала в ту минуту, – как все это сделать. Ребята выстроились в очередь перед Петькиной камерой. Многие не просто читали стихи или пели – они явно старались и хотели понравиться. Лизка вышла в коридор и невидящим взором окинула пустые стены. Ей вдруг все стало безразлично. Весь мир в ее сознании сжался в один маленький светящийся теплый комочек, из которого не по-детски серьезно улыбались счастливые Степкины глаза.