прошел по длинному темному коридору и заглянул в зало. Там, за дальним столом, сидели
два бородатых человека, пили из глиняных кружек и о чем-то разговаривали. Шекспир
хотел отворить дверь и войти, но в это время к нему подошел хозяин.
Волк звали этого человека. У него были прямые скулы, жесткие короткие волосы и
глубоко запавшие, узкие серые глаза. Волком его звали уже с детства, и тогда он чурался
этой клички, но к сорока годам, то есть сразу же после женитьбы, у него и волосы сразу
поседели, и возле рта и носа появились прямые, волчьи складки, - и тогда уже никто не
стал звать его иначе. Улыбался Волк редко - разве только когда встречал кого-нибудь из
знакомых актеров.
Ибо поистине не было в городе Оксфорде большего болельщика и театрала, чем Волк.
Тут ему и хозяйство было нипочем. Он мог по целым часам сидеть и слушать рассказы
какого-нибудь случайного театрального бродяги; он не перебивал, не поправлял и не
переспрашивал, а просто и честно слушал. А если рассказчик вступал с ним в разговор, то
он видел и другое - этот захолустный медведь имеет свои суждения. Так, например, он
очень здраво судил, почему трагический актер театра "Лебедь" Эдуард Аллен хуже, крикливее актера театра "Глобус" Ричарда Бербеджа, а ныне преуспевающий комик Аримн
недостоин даже развязать ремня на башмаке чудного, нежного Тарльтона, умершего десять
лет тому назад. Так, по крайней мере, прибавлял он, говорит мистер Шекспир, его кум и
близкий приятель. И, услышав наконец про такого кума, чрезмерно прыткий рассказчик (а
по совести сказать, какой актер не чрезмерно прыток в кабачке за пять дней пути от
Лондона?) начинал сбиваться, мекать, а потом и совсем замолкал. А вечером хозяин
говорил своей жене - спокойной и ласковой ко всем Джен: "Враль изрядный, но актер, кажется, неплохой", или: "Умен-то он умен, да толку-то что? Ведь в театре не за ум деньги
платят", или (со вздохом): "Ну что ж, лет десять тому назад и эта ветряная мельница чего-
то стоила", - и молоденькая Джен смеялась. Она вообще на людях много и охотно
смеялась, и смех ее был просто необходим завсегдатаям трактира "Золотая корона". Ведь
иначе было бы просто невыносимо думать, что она живет с этим Волком уже восемь лет и
имеет от него двоих детей.
Вот этот Волк и стоял сейчас перед Шекспиром.
- Здравствуйте, мистер Шекспир, - сказал хозяин, делая вид, что улыбается. - А мы
позавчера как раз вспоминали про вас.
Они пожали друг другу руки.
- Вы меня только позавчера вспоминали, мистер Джемс, - ласково, но с сердцем сказал
Шекспир, а я вас все эти пять дней непрерывно вспоминаю! Да что, в самом деле? -
продолжал он, разводя руками. - Выезжал я из Лондона в дождь, и вот как промок на
мосту, так и до сих пор не обсушился. В гостиницах все дрова мокрые, а камины дымят! И
что они только летом смотрели, не знаю! Ну нет, любезные, говорю, нет! Мистер Джемс в
Оксфорде отлично знает, что делает, когда выписывает печника из самого Лондона, - вот
уж у него обсушишься!
На лице хозяина появилось опять какое-то подобие улыбки, хотя, может, он просто
пожевал губами.
- Благодарю вас, мистер Виллиам, - сказал он очень любезно. - Очень рад, что мы - я и
Джен сумели вам угодить. Моя супруга все время напоминала про вас. Крестника-то
вашего нет. Вам, наверно, сказали?
- Нет! - быстро отозвался Шекспир. - Я ведь никого еще не видел. А что, разве...
- Так нету, нету, - уехал с матерью к бабушке. Ничего, пусть потормошит стариков, правда? - Он посмотрел на Шекспира. - А вы все еще не хотите стареть. Все такой же
красавец!
- Ну да, а виски? - мотнул головой Шекспир. - Виски-то все белые! Нет, мистер
Джемс, что уж тут нам говорить про нашу красоту. .
- Такой же красавец, такой же красавец! безапелляционно повторил хозяин и отпустил
его руку. - Ну, наверно, хотите умыться и отдохнуть с дороги? Идемте, - как раз ваша
комната свободна!
Они прошли коридор и стали подниматься по лестнице.
- И ведь ни одна ступенька не качнется, - похвалил Шекспир.
- А у меня в доме ничего не шатается, мистер Виллиам, - ответил Волк, мельком
взглянув на Шекспира. - У меня все крепко, - продолжал он с нажимом, - и дом, и двор, и
потому что я за этим смотрю по-хозяйски, я...
И тут вдруг Шекспир приглушенно вскрикнул, выпрямился и, конечно, упал бы, если
бы хозяин вовремя не успел подхватить его за спину.
- Ну-ну! - сказал Волк, удерживая в руках его тело. - Ничего, ничего! Ну-ка, сядьте на
ступеньки.
Закинутое назад полное лицо Шекспира полиловело, а на висках, как пиявки, вздулись
извилистые черные жилки. Он все хотел что-то сказать, но челюсть его отваливалась и
отваливалась, и изо рта лезли длинные ленты слюны. Волк стоял, держал его за плечи и
говорил:
- Ничего, ничего. Сейчас все пройдет!
Но как будто огромное деревянное колесо шло по телу гостя, давило грудь, ломало
ребра, и он все выгибался и выгибался под его страшной тяжестью, задыхался и ловил
руками воздух. Так продолжалось минут пять.
Наконец Шекспир облегченно вздохнул, открыл и закрыл глаза и встал. Потом
дрожащей еще рукой вынул платок и обтер лицо.
- Извините, - сказал он пересохшим, но уже бодрым голосом, - я вас испугал. Вот так
накатит иногда на меня...
Губы у него мелко дрожали, а по щекам бежали слезы.
Хозяин, не отвечая, молча взял Шекспира за плечи и повел. Довел до кровати и,
сбрасывая одеяло, сказал:
- Ложитесь! - Шекспир что-то медлил. - Да ложитесь как есть. Я все сделаю.
Он положил его, ловко стянул с него сапоги со шпорами и поставил возле изголовья.
Потом подвинул стул и сел. Шекспир лежал, смотрел на него и улыбался. Он чувствовал
себя очень сконфуженным, как будто его кто уличил во вранье.
- Как же вы ехали? - спросил тихо Волк, помолчав.
- Да вот так и ехал! - ответил Шекспир.
Волк покачал головой и с минуту смотрел на него, что-то соображая. Сзади скрипнула
дверь. Толстая, трепаная девка заглянула в комнату и деликатно хмыкнула.
- Что ты? - спросил ее Волк, не оборачиваясь.
Девка опять хмыкнула и пошаркала ногой по полу.
- А это раньше надо было, - сказал хозяин спокойно. - Убирайся. Ну а играли вы как
же?
Шекспир молчал.
Хозяин встал.
- Так, может, обед вам принести сюда?
Шекспир кивнул головой.
- Но без вина? Без вина, конечно! После припадка пить нельзя. Да и вообще - вы свое
уже отпили, правда? Ну и женщины, конечно, тоже нельзя. Помните смерть Рафаэля? Умер
на чужой кровати. Ну, если и с вами что-нибудь случится, что же мне тогда за вас Джен-то
скажет? Нет уж, отца крестного надо беречь и беречь. А случайная женщина и случайная
смерть - две родные сестры. Так-то, мистер Виллиам.
Волк ушел, а он лежал на кровати и думал. Мысли налетали на него и сразу
обхватывали всего, как ветер шумящую листву. Сперва он думал: "Надо обязательно
добраться до дома и позвать нотариуса. А то она и своей свадебной кровати не увидит!
Бедная моя старуха! А что ты хорошего еще видела в своей жизни? Одну ругань!"
Потом: "Ну а до этого, конечно, еще далеко, лет на пять меня хватит. А все-таки надо
позаботиться загодя".
Так прошел час, а он все лежал на кровати и смотрел на потолок, мысли по-прежнему
захватывали его; как всегда, это был бессвязный вихрь - одного, другого, третьего, - все
без начала и конца.
Он думал еще:
"Питер прав, нужно же было мне скакать сломя голову неведомо зачем!"
(Джен хотел видеть, Джен хотел видеть, Джен хотел видеть - вот и скакал.)