Сыновья и дочери взрослели, первенец Борис уверенно командовал оравой младших и его часто слушались даже больше, чем обоих родителей. Оставляя младших с Борисом, старшие Ивановы ни о чём не беспокоились и, едва подрос полугодовалый Сергей, Стелла Анатольевна и Александр Николаевич вернулись к работе по полному графику.
— Ну, Стелла, собирайся. Квартира в башне Московска заждалась. Пора оставлять в запасе для наших детей наш старинный особнячок в старой части Нижнего Новгорода в качестве родового гнезда, консервировать одну служебную квартиру — самую большую, чтобы в случае чего хватило на всех — и перебираться на новую главную базу — в одном из современных небоскрёбов Московска. Как дети? — Александр Николаевич связался с супругой в обеденный перерыв в пятницу, пятнадцатого апреля.
— Нормально. Собственно говоря, я уже обменялась с детьми некоторыми соображениями на этот счёт и они согласны. Им очень хочется быть поближе к Москве. Но и Нижний они забывать ни под каким видом не хотят. Так что и особнячок, как ты выразился, и служебная квартира, к которой они успели привыкнуть, как к своей собственной, по их мнению нам всем ещё очень и очень пригодятся.
— Похвально, похвально. Тогда приступай к основным сборам. В понедельник, в четыре часа дня придут машины внутрирегиональных грузовых перевозок и мы через сутки будем уже в Московске. Успеешь? Или перенести график?
— Постараюсь, но рассчитываю и на твою помощь, Александр.
— Обязательно.
— Зирда вот видишь, хочет экран облизать, ты ей и такой нравишься. — усмехнулась Стелла Анатольевна.
— Не надо, я скоро буду, пусть ждёт. А где кот?
— На кухне, отсыпается после «трудовой» ночи. Опять выяснял отношения с местными котами. Немного поцарапался.
— Без последствий?
— Средней глубины. Он их уже зализал, заживут. Опасности нет, я всё проверила. Да и Зирда своего друга незамедлительно прилежно облизала с головы до пят, чему он сам был несказанно рад и в благодарность облизал ей всю мордашку.
— Хорошо. До связи.
— До связи.
Переезд в новую квартиру в стадвадцатиэтажной башне состоялся точно по графику и уже в среду вся семья проснулась в новых стенах. И молодые, и старшие Ивановы теперь имели диады комнат — спальни и кабинеты, несколько комнат были отданы под лабораторные и рабочие, ещё несколько — под кладовые и это — не считая всех вспомогательных помещений и коридоров. Целую неделю в новой квартире по вечерам не умолкал весёлый шум — новосёлы, придя с работы и учебы, активно обустраивали свое новое обиталище…
— М-да, Стелла… — протянул глава семьи, пройдясь по комнатам квартиры и возвратясь в кухню, где у вечернего стола хлопотала супруга.
— Беспокоишься, что тесно? — улыбнулась она.
— Именно. — проговорил Александр Николаевич.
— Не думай. Все сверхдовольны. — подтвердила Стелла.
— Не могу. Надо думать о расширении… — он перешел на доверительный шепот.
— Ты читаешь мои мысли. Но теперь уж о расширении позабочусь я… К тому же дай детям хотя бы несколько лет на стабилизацию. Они и так должны войти в ритм. Посмотрим. А пока я забронировала за нами квартиру побольше. Там должно хватить места и для прибавления. К тому же там — не диады, а триады комнат: кроме спален и кабинетов там ещё и холлы-гостинные отдельные. Превосходная подготовка к автономному плаванию нашим ребятам и девчатам тогда будет гарантирована.
— Ладно, пани педагог. Командуйте парадом. — усмехнулся глава семьи.
— С превеликим удовольствием.
Ивановы не порывали отношения с Соколовыми, которые наконец решили иметь детей. Родилась девочка и, к огромному сожалению, больше детей жена коллеги Александра Николаевича иметь не могла.
В благодарность за постоянную помощь и поддержку Соколов обеспечил семье Ивановых знакомство с руководителем центра восстановительного отдыха недалеко от Криницы и Ивановы с детьми, едва Александру исполнилось четыре года, выехали в первый раз на отдых под Криницу, в посёлок городского типа, в очень скором времени обещавший стать полноправным городом.
Знакомство с руководителем центра совершенно не говорило о возможности какого-либо экстраординарного обслуживания или лечения — равенство в таких вещах соблюдалось неукоснительно. Здесь были важны обычные человеческие взаимоотношения.
— Красота, тишина… — проговорил Александр Николаевич, оглядывая окрестности с балкона двухэтажного спального корпуса. — Лес кругом, воздух даже немного пьянит.
— Мне за тобой всё равно не угнаться, Саша. — пробасил Илья Борисович. — завтра Эвелина привезет Лену… Моя дочь младше твоего сына Александра всего на год…
— Ну, Илья… Опять матримональщина… Моему Александру ещё рано об этом всем думать…
— Ага, рано. А ты не замечал, что твой сын слишком уж бирюковатый какой-то…
— Знаешь, мне это известно. Но мне также известно, что у него всё в порядке и потому на его, как ты выразился, бирюковатость, я обычно не обращаю особого внимания. Он волен быть таким, каким он хочет быть в данный момент. Он бывает разным и его бирюковатость временная. Он же не может быть все время душой компании.
— Жаль. Его статус универсала… Притом золотого…
— Илья, мне решительно и абсолютно всё равно, как статус моего сына совмещается со статусом твоей дочери. Если у них будут чувства, то мы мешать не должны, не можем. Напротив, мы обязаны им помочь. А если нет, то на нет и суда нет. Я прав?
— Прав то прав, но…
— Илья, твоя дочь если и середнячка, то достаточно твердая. А в остальном тебе, как учёному, хорошо известно Законодательство Триады — в нормальном обществе должны быть всегда три части.
— Спасибо, успокоил.
— Всегда рад. Ладно, мои скоро придут с обхода территории, Илья. Надо прибраться.
— А мне пора: у меня поезд в половине пятого. Пока ещё доберусь до станции. Да и пассбус скоро придет. — Соколов заторопился, пожал Иванову руку и вышел из просторного пятикомнатного номера.
— Ну папа, это не центр, это сказка: пруд, лес, одноэтажные корпуса из чистого дерева, все минимальные удобства, номера на любой вкус. — делился впечатлениями Борис за ужином в общей столовой. Младшие сыновья и дочери согласно кивали, подтверждая справедливость сказанного.
— Я рад, что тебе понравилось. — ответил глава семьи.
Юльевы. Начало
Лейтенант Астромедслужбы Земли Юльев за время войны с Чужими вырос до генерал-майора и командира госпитального рейдера первого класса. Столь стремительная карьера в военное время была оплачена многократным превышением нагрузки. Не нашлось ни одного оппонента, который бы усомнился в правомерности такого взлёта: многоуровневая система контроля подготовленности и квалификации исключала всякие лазейки. Здесь не действовал подкуп: нечем было подкупать, и не действовала лесть: она должна быть фундаментально подтверждена фактическим материалом.
Теперь в распоряжении Юльева был полутысячный экипаж медиков и новый госпитальный рейдер «Парацельс». Казалось бы, прошедшие войну военные астромедики могли спокойно поручить разбираться с послевоенными медицинскими проблемами транспортным звеньям Астромедслужбы, обычно выполнявшим только доставочные функции с минимумом важного и необходимого лечения, но это правило не распространялось на Юльева и его подчинённых: «Парацельс», хотя и был военным медицинским кораблём российского Астрофлота планеты, годами не совершал посадку на Медицинских Космодромах Земли и Солнечной системы, мотаясь по самым отдалённым уголкам Метагалактики и обеспечивая глубокую многократно эшелонированную оборону от мыслимых и немыслимых опасностей, давно уже отнесённых к медицинской компетенции, а точнее — в разряд обязательных мероприятий для профилактической медицины. Заправочные и обеспечивающие корабли были единственными, допускаемыми к его бортам машинами, если, конечно, не считать транспортников Астромедслужбы.
Юльев, не желавший терять приобретённый опыт из за обычной человеческой забывчивости, параллельно и помногу упорно занимался по программе «Медицина катастроф» — военный практический опыт требовал внимательной отработки и глубокого осмысления.