— Ты хочешь сказать, что…
— Илона, твоя Магда и Глеб связаны чем-то большим, чем простое противостояние сил света и тьмы. Тут что-то другое. Я думаю, Магда уже от Глеба страдала в прошлом. Так?
— Так.
— И Глеб имеет некое весьма существенное влияние на Магду, на её внутренние управляющие системы. Так?
— Не знаю. Магда мне ничего такого не говорила, но я сама видела, что тут дело достаточно глубокое.
— Вот-вот. Так что щекотать Глеба моими «стволами» — это решить половину или четверть проблемы. А я привык решать проблемы целиком и полностью, Илона.
— Ты хочешь, как ты выразился, «пощекотать» Магду? — вспыхнула Илона.
— Именно.
— Твой треклятый закон равновесия?
— И не только он. И никакой он не треклятый, просто объективный. И я тебя, как человека наиболее близкого к Магде спрашиваю прямо и открыто — ты готова мне дать доступ к ней и право действовать по своему разумению?
— Глеба можешь обрабатывать как душе твоей будет угодно, а Магду не трогай. — отрезала Илона.
— Сожалею, но ничем не могу помочь. Я не собираюсь таскать для твоей Магды каштаны из огня. Если моя догадка относительно их связи верна, то это делу не поможет.
— Я связана с Магдой, Борис. Пойми, я в ней, а она во мне. И я не могу пропустить тебя к ней без уверенности, что ты не нанесёшь ей сколько-нибудь вреда.
— Понимаю, но иначе не могу.
— Тогда нам, Борис, больше не о чем говорить. — Илона повернулась и пошла через улицу к остановке пассбуса.
Борис не стал провожать её даже взглядом. Он вернулся в Центр и продолжил жизнь примерного отдыхающего. Равнодушно поглощая абсолютно не нужную ему информацию по организации транспортных сообщений, Иванов думал о том, как решить эту ситуацию теперь, когда Илона не поняла его. В его душе шевельнулось давно уснувшее чувство первой любви. Совместить его теперь с нынешней Илоной было слишком больно и тяжело, но Борис честно пытался это сделать до четырёх часов дня.
В пять часов он снова был у Илоны в квартире, где теперь находились её мать и сестра, а также бабушка, прибывшая из восстановительного медицинского центра. Отдавая дань протоколу, Борис внимательно наблюдал за Илоной.
Она не изменила к нему отношения даже несмотря на размолвку. Она, как и обещала, показала ему дипломы и рабочие тетради, которые Борис просмотрел своим фотографирующе — сканирующим взглядом — данные материалы могли потребоваться для оперативной работы. Он выслушал её полуторачасовую лекцию о воззрениях секты на войну света и тьмы и на место Бога и человека. Он снова убедился, что в этой лекции нет ничего от той Илоны, которую он знал всего три года назад.
— Если бы ты тогда два года назад не скрылся в туман, я бы была с тобой. — вдруг сказала Илона.
В первые несколько секунд Борис не нашёлся что ответить. Но затем он быстро овладел собой:
— Мы, помнится, на кухне с тобой уже о многом говорили, Илона. И мне не хотелось бы возвращаться к этому разговору теперь. Я тебе сказал уже и написал в обоих письмах, что давить на твой путь я не буду и мешать тебе делать твой выбор не буду. Я тебе также уже писал и говорил, что хочу быть и буду только твоим другом. И мне непонятен подтекст твоей фразы. Будь добра, поясни для особо непонятливых, что ты имеешь в виду.
— Я имею в виду, что главным в моей жизни два года назад мог стать ты, Борис. Я имею в виду, что я могла бы целиком и полностью принадлежать тебе. Я имею в виду, что просто в моей жизни ты был бы на первом месте. Но увы, ты скрылся в туман, ты прекратил переписку и ты не захотел её восстановить на протяжении двух с половиной лет. И главными в моей жизни стали Магда и её муж.
— Полагаю, Илона, ты понимаешь, что это твой выбор.
— Знаю. И благодарна тебе за то, что ты выполнил свое обещание в части недопустимости для тебя давления на мой путь. — сказала Илона. Её рука впервые легла на колено Бориса и тот наконец смог погладить её пальцы. — Я тебе полностью доверяю, Борис, помни это. Но доверяю меньше, чем могла бы доверять два года назад.
— Это твой выбор, Илона. Я мог бы за двадцать минут во всех деталях пояснить тебе свой выбор, но ведь ты всё равно не примешь пояснений. Поворот для тебя пройден.
— Пройден, Борис. Я уже сказала, что не вернусь в светскую жизнь. А ты, я убеждена, не захочешь сменить жизнь светскую на жизнь духовную.
— Согласись, что это достаточно сложно сделать быстро и резко, Илона.
— Согласна. Тебе пора?
— Угу. — Борис встал. — Спасибо что напомнила. Время пролетело просто адски незаметно. — на часах уже было восемь вечера. — Я поеду.
— Ага, в вашем центре такой график — закачаешься. В десять и не позднее — ворота на запор и — ночуй под кустиком, опоздавший.
— Именно. — Борис попрощался с Илониными родными и вышел в прихожую. — Когда мне можно быть?
— Давай встретимся через два дня, Борис. Не раньше.
— Хорошо, Илона. Как скажешь. Время? Или опять прибудешь к ограде Центра?
— Как хочешь, Борис. Как сложится, так и будет.
— Посмотрим. Я смогу быть. — Борис быстро вспомнил расчасовку процедур. — не раньше двенадцати свободен.
— Понимаю. Процедуры, прогулки и еда.
— Именно. Пока.
— Пока.
Вернувшись в номер, Борис застал там мирно храпящего Сергея, быстро принял душ и лег на свою тахту. Подсознание приступило к отработке информации, полученной по множеству каналов за этот день. Впереди было два свободных дня для обдумывания и принятия решений по дальнейшему ведению работы. Борис прочёл двадцать страниц транспортного информпрессрелиза, выключил ночник и приказал себе забыться.
Утром он снова надел на себя маску архипримерного отдыхающего. Но теперь его мысли были прочно заняты процедурой совмещения. Пытаясь найти более быстрое и надежное решение возникшей проблемы, Борис после завтрака предпринял пятичасовую экскурсию по храмам и молельным домам множества конфессий. Он разговаривал с прихожанами, со множеством священнослужителей и их помощников, интересовался мельчайшими подробностями их жизни и быта. В его душе светились слова Илоны: я не вернусь в светскую жизнь. Это означало, что он, Борис Иванов, должен будет подготовить для Илоны запасной аэродром в виде общины, которая сможет безопасно принять её и обеспечить новоприбывшую всем необходимым.
На исходе пятого часа Борис нашёл на набережной незаметный указатель, который привел его к круто поднимающейся вверх лестнице. На монументальных закрытых воротах стояло «Община сестёр Церкви Святой Татьяны». Борис постучал подвешенным на кронштейне молоточком в блюдце. На звук выглянула миловидная пожилая монахиня и Иванов скромно попросил провести его к настоятельнице. Ворота приоткрылись, пожилая монахиня заперла их за Борисом и жестом пригласила пройти следом за ней.
В келье настоятельницы было чисто и светло. Насколько Борис смог судить из очень краткого попутного исследования, эта община была совершенно легальной и давно существующей. Он долго говорил с настоятельницей о самых разных вещах, ничем не выдавая истинной цели своего появления.
— И всё же, молодой человек, вы пришли сюда не за этим. — наконец молвила настоятельница.
— Да, матушка. Есть человек, который нуждается в спасении. — ответствовал давно ждавший такого поворота Борис.
— Девушка? — полувопросительно — полууточнительно сказала настоятельница.
— Да, матушка. Ваша община — лучшее, что мне порекомендовали многие уважаемые люди. — Борис назвал несколько имен и званий. Настоятельница кивнула в знак того, что они ей известны. — Эту девушку следует спасти.