Стараясь развернуть разбрызгиватель, Мольтаверн отшвырнул шланг ногой в сторону и сам оказался под струей воды.
— А в городе духота, невыносимо, — сказал Петр. — Еще неделя такой жары, и всё выгорит подчистую.
— На завтра дождь обещали.
— Леон, я хотел с тобой поговорить. Оставь всё на минуту… Но только переоденься, ты мокрый весь…
Мольтаверн не любил загадок. Мгновенно сникнув, он всадил ножки разбрызгивателя в землю, ополоснул под струей воды руки, по самые плечи, и неторопливо зашагал к себе.
Через несколько минут он вернулся в сухих джинсах и майке и приблизился к Петру. Вместе они пошли в обход розария.
— Ты прости меня за прямоту, но у тебя действительно есть родня? — спросил Петр.
— Луиза доложила? — Помедлив, тот усмехнулся.
— Ты же понимаешь, что это слишком неожиданно для меня.
Глядя себе под ноги, Мольтаверн шел молча. Петр остановился:
— Сестра, если я правильно понял? В Пиренеях?
— Не в Пиренеях… под Даксом.
— Леон, не вижу, что это может изменить в наших отношениях, — сказал Петр. — Но объясни, к чему такие тайны?
— Да нет никаких тайн… Вы как будто не понимаете, что родственников теребят первым делом, когда что-то не так.
— Да брось! Мы в свободной стране живем. Есть законы, нормы всякие… — отмахнулся Петр. — Родная сестра?.. Или еще кто-нибудь есть?
— Только сестра. Родная.
— Ты видишься с ней?
Мольтаверн отвел взгляд в сторону.
— Нет, что вы… После Легиона съездил, конечно. Прямо из Корсики… Из Кальви, к ней и поехал. В Кальви у нас казармы, — пояснил он. — Пока всё шло как-то, и деньги были… У нее ведь дочка, муж. Она совсем не такая, как я.
— Какие деньги, откуда? — спросил Петр.
— В Легионе платят. Тратить некуда, и накапливается. У меня была пачка денег. Тратил. Моя племянница — такое дитя!
— Сколько ей?
— Уже десять.
— А муж кто?
— Инженер. В связи где-то работает.
— В армии?
— Да почему в армии? На почте, кажется. И пьет как сапожник…
— Тогда почему ты не поддерживаешь с ней отношений? Почему, например, тебе не съездить к ней на день, два… Деньги на дорогу у тебя есть. Стыдиться тебе тоже теперь нечего… если тебя это останавливает. У тебя теперь всё нормально.
Переборов замешательство, Мольтаверн с апломбом переспросил:
— А что нормально?
Петр рассеянно смотрел в вечерний мрак, опускающийся над садом, и что-то обдумывал.
— Пойдем, сейчас стемнеет, — сказал он и направился вверх. — Я хотел вот еще что сказать… Только предупреждаю: насколько всё это реально, я пока не знаю, но у меня намечается возможность помочь тебе… обеспечить тебя жильем. Постоянным.
На шаг приотставая, Мольтаверн принял настороженный вид.
— Может получиться, что я смогу тебе что-нибудь купить. Безвозмездно, в твою собственность, — продолжал Петр. — Что-нибудь, конечно, очень скромное. Пока это так, на стадии проекта. Но мне хотелось бы знать, что ты думаешь об этом.
— На какие шиши?
— Деньги есть… Точнее, будут. Не мои, не волнуйся. Всего объяснить не могу. Но один близкий человек предлагает около двухсот тысяч.
— Просто так, что ли?
— Да, представь себе.
— Такого не бывает.
— Иногда бывает. Я совершенно серьезно говорю, Леон.
— Я не смогу принять.
— Почему?
— Да потому что не бывает такого.
— Вот что… Ты подумаешь, решишь сам, что ты хочешь… чтобы это исходило не от меня, а от тебя самого, договорились? А я тем временем всё выясню, и вернемся к этому разговору.
— Даже не думайте! Вы за кого меня принимаете?
— За кого бы я тебя ни принимал, так не может продолжаться! — осадил Мольтаверна Петр. — Ты не можешь всю жизнь жить в нахлебниках. Далл’О, может, и не очень тебя любит, но он прав… Что касается меня, то знай, я привык к тебе, ты всегда сможешь у меня работать, если будет желание. Но в главном пора определяться. Тебе же не двадцать лет. Ты не для того столько пережил и столько хлебнул в жизни, чтобы мыкаться теперь, в твои-то годы. Нужно уметь принимать помощь от людей. Иначе сам не сможешь никогда помогать другим. Есть такой закон… Понимаешь меня?..
Предложение, сделанное Мольтаверну в тот вечер, Петр обдумал заранее. Уже не первый день пытаясь взвесить все за и против, он не мог прийти к чему-либо определенному. Он не был уверен, что суммы будет достаточно для приобретения жилья, пусть самого скромного. После всех обязательных выплат от доли Фон Ломова должно было остаться, по его подсчетам, не более двухсот тысяч франков. Однако после разговора с Мольтаверном Петр неожиданно для себя утвердился в мысли, что идея сама по себе правильная. Теперь он был окончательно уверен в том, что если Фон Ломов будет настаивать на своем — а сомневаться в этом пока не приходилось, — то Мольтаверн окажется идеальным «кандидатом».