– Поехали, – сказала Анджела.
Она стиснула зубы, пытаясь взять под контроль бурные эмоции. Ещё одна проблема. Ещё одна уязвимость, с которой должно справиться это маленькое тело. Она думала, что лёгкие Ребки вне опасности, что стероиды работают, раз уж аппарат искусственного дыхания отключили две недели назад.
Ничто этого не предвещало; беременность протекала хорошо. Тесты – а их были десятки – всегда показывали, что с матерью и дочерью все в порядке. Новая Флорида не испытывала недостатка в медицинских учреждениях, а Окленд теперь являлся полноправным штатом с сенаторами в самом Вашингтоне. Педиатрическое отделение в областном госпитале Палмвилль было эффективным и профессиональным. Медицинская страховка высшего уровня, оформленная для семьи Ховард в зарегистрированной на Земле компании, выплачивалась исправно.
Только после родов они получили намек на тот ужас, который должен приключиться с их красивой дочкой. Желтуха[97] Ребки, совершенно нормальное явление для младенцев, развилась в полноценный отказ печени, который потребовал пересадки органа генетически модифицированной свиньи. Это был первый залп шквала медицинских катастроф, который обрушился на ребенка. С каждой бедой в госпитале умело справлялась преданная своему делу команда врачей. Но всякий раз, когда удавалось решить одну проблему, появлялась другая. Их накопление заставило докторов подозревать системный недуг, который пока что не удалось диагностировать.
Больше всего смятенных родителей Ребки тревожило то, что она не росла. На девятом месяце она весила пять с половиной килограммов, и росту в ней было едва ли пятьдесят три сантиметра. Но с её синдромом гипоплазии левых отделов сердца, поликистозом почек, дефицитом белка, приведшим к замедленному развитию мышц, слабой иммунной системой и разнообразными аллергиями отставание в росте было неизбежным, как предупредил их главный педиатр. К счастью, на неврологическое развитие это не повлияло. Сол клялся, что она улыбнулась один раз, всего-то десять дней назад.
Дэвид и Алкхед выкатили кровать через дверь; все медицинское оборудование, предназначенное для оказания критически важной помощи, разместилось на полках под матрасом. Кровать была задумана такой, чтобы помещаться в лечебный отсек «скорой помощи». Закрепив её на месте, Дэвид начал подключать системы к источнику питания и разъемам для передачи данных.
Анджела прихватила сумку, которая постоянно стояла наготове возле передней двери. Сол взял свою, и они оба забрались в «скорую», где Дэвид занимался маленькой пациенткой, а Алкхед, сидевший впереди, наблюдал за работой автопилота.
По крайней мере им не пришлось включать сирены, хотя на автостраде Алкхед удерживал скорость в сто двадцать километров в час. Было раннее утро, и машин оказалось немного. За затемнёнными окнами проносились знакомые указатели и дороги, ведущие к фермам. Анджела отрешенно глядела на них, не позволяя своей безграничной боли возобладать, поскольку в этом случае все, что осталось от её рассудительности, утонуло бы в пучине отчаяния. Она ненавидела беспомощность, жалкую благодарность, возникавшую всякий раз, когда педиатрам в госпитале удавалось справиться с новым кризисом. Ненавидела спрашивать саму себя о том, что будет дальше, потому что это означало, что она ждёт признаков новой проблемы, в то время как должна бы надеяться, что её милой дочери станет лучше. Но самая сильная её ненависть была направлена прямо в сердце безразличной вселенной, которая могла причинить столько страданий такому драгоценному и невинному живому существу.
Они проехали мимо съезда на Стэмфорд, и она машинально потянулась к сумке. Анджела выглядела ужасно – в спортивной майке и шортах, волосы перевязаны лентами, ноги в промокших от пота носках и грязных кроссовках. В сумке был флисовый жакет, какие-то спортивные штаны, сетевые очки и аудиоинтерфейс, даже немного наличных денег вместе с туалетными принадлежностями в грязной старой косметичке. Анджела взглянула на эту косметичку, изумлённо моргнув, наткнувшись на нее в поисках носков. Наверное, это была самая старая из её вещей – та самая, в которой она провезла с Нового Монако контрабандное «мыло».
Той жизни больше не существовало. Анджела вспоминала о ней как о какой-то зонной драме. С трудом верилось, что она была той принцессой-миллиардершей. Она справилась – одержала победу там, где, как подозревала, весьма многие из её круга потерпели бы поражение; она начала строить настоящую жизнь, не сказку, но адекватную, с потенциалом. В конце концов, у нее были века, чтобы превратить землевладение на новой планете в империю, которую мог бы когда-нибудь одобрить даже её отец. И милый сентиментальный Сол оказался достаточно приятным компаньоном.
Все шло безупречно. Первые два года молодые супруги провели в блаженстве, их ферма процветала. У них были друзья, а большинство ночей они спешили раздеться и оказаться в одной кровати.
– Это что за чертовщина? – спросил Алкхед.
Анджела бросила взгляд мимо него, сквозь лобовое стекло «скорой». Солнце снаружи казалось неестественно ярким. Потом она поняла, что сквозь облачное небо Окленда летит нечто ослепительное. У деревьев на обочине автострады появились вторые тени, которые быстро заскользили вокруг. Нечто более яркое, чем солнечная вспышка, пронеслось по небу, направляясь далеко на юг, и пропало за горизонтом.
Она посмотрела на Сола, который разинул рот.
Потом её элка настоятельно потребовала внимания. АЗЧ официально объявил в системе Новой Флориды Зант-тревогу. Каждый гражданин получил пакет файлов с процедурой эвакуации. Анджела была слишком потрясена, чтобы что-то сказать.
– Мы должны вернуться, – сказал Сол. – Там… ферма. Это все, что у нас есть. Мы должны взять… взять…
– Прости, друг, я никуда не вернусь, – возразил Алкхед. – Мне нужна эта машина, чтобы забрать свою семью. Надо убираться отсюда, с этой планеты.
– Мы не поедем обратно, – сказала Анджела, игнорируя Алкхеда и глядя прямо на Сола. – Это Зант-рой. Ты понимаешь? Через день ничего не останется. Ничего! Все кончено. Больше нет никакой фермы.
Дневной свет опять изменился, яркое сияние пролетело по небу на востоке, точно замедлившаяся молния.
– Что нам делать? – безумным голосом закричал Дэвид. – Мы должны попасть ко мне домой!
– Ни хрена подобного! – прорычал Алкхед. – Мы едем за моими родными.
– Моя девушка беременна.
– Я тебя высажу поближе.
– Мы на другой стороне города.
– Заткнитесь оба, – сказала Анджела. – Пройдет не один день, пока положение станет критическим. Скоро тут будут летать «Тандерторны», они отправят Зантовые разломы в небытие. Их роль в том, чтобы дать всем нам время добраться до портала.
– Я еду за моей семьей, – упрямо заявил Алкхед.
– Ты отвезешь нас в госпиталь, – сказала Анджела. – Вы оба припарковали там свои машины. Пересядете в них и поедете к своим семьям. Так мы все получим желаемое.
– Нет, – упорствовал Алкхед. – Можете ехать с нами, если хотите, места хватит, но я никуда заезжать не собираюсь.
– Да пошел ты в жопу! – заорал Дэвид.
– Я тебя высажу, сказал же, высажу.
У Анджелы не было времени на этот вздор, и от Сола не стоило ждать никакой помощи. Он бы продолжал пытаться всех урезонить. Они уже миновали этот этап. Она в точности знала, как ведут себя люди, чьи жизни рушатся в один момент. На дне косметички она хранила несколько капсул с токсом на тот случай, когда в госпитале становилось слишком трудно, когда она не могла стоять и смотреть на своего опутанного трубками ребенка, над которым согнулись пятеро докторов, неистово трудясь. Она вытащила их и, взмахнув рукой, всадила в подставленную шею Алкхеда сразу три капсулы.
– Эй! – взвизгнул Алкхед. Он принялся яростно царапать шею, а Сол и Дэвид вытаращили глаза на Анджелу. – Какого хрена? Что?.. Ох, тпру. – Он быстро моргал. – Это… чего это? – Его голова начала болтаться из стороны в сторону, словно мышцы шеи утратили всю силу.
– Анджела! – воскликнул Сол.
Она одарила его ледяным взглядом.
– Да? Ты хотел отправиться к нему домой? Ты хотел, чтобы его семья нас вышвырнула, сообразив, что места на всех не хватит, а нам ещё надо поддерживать аппаратуру Ребки в рабочем состоянии? Ты этого хотел?
97