— Что?
Я отодвигаюсь назад, но тут же сталкиваюсь с твёрдым столом.
— Чонгук, ты спятил. Не делай глупостей.
Он вздыхает и без всякого труда хватает меня за талию и усаживает на стол, который, как оказалось, стал моей ловушкой. Ладони непроизвольно опускаются на его плечи, ища опору. Бедром я чувствую холодную лампочку и провод теперь до боли сдавливает кожу на руке. Юбка задралась до самого верха бёдер, и когда Чонгук опустил свои глаза вниз, в его дыхании появляется еле слышный хрип. Мужская ладонь опускается на мою шею сзади. Пальцы горячие, как батарея. И они же сейчас начнут душить меня. Сомкнутся вокруг и сожмут кожу, что есть силы.
— Я больше никогда не назову тебя придурком и не буду говорить об убийствах. Только не начинай душить.
— Да не собираюсь я убивать тебя, зануда.
Врет. По одному выражению лица несложно понять, что в любой момент его крупные ладони именно это и сделают. Когда он отклоняет мою голову назад, у меня все опускается вниз и глаза со страхом сжимаются, что есть мочи.
— Ты всегда такой была. Жутко утрирующей.
И затем он касается моих губ своими, придерживая голову рукой.
От шока я открыла глаза и заметила, что он так же смотрит на меня потемневшим взглядом, чуть прикрытым под пышными ресницами. Понятия не имею, почему я не стала отталкивать его или бешено кусать за губу, или постараться в это время нацелиться кроссовком ему в пах.
Я. Целуюсь. С. Чон. Чонгуком. С парнем, которого презираю всем сердцем и с чьего присутствия я бешусь.
Ведусь на его чертовы уловки и даже не заканчиваю всё это безумие.
Я веду себя так, будто разучилась целоваться или вообще никогда этого не делала. Это будто не мои губы, а чужие предатели, не поддающиеся моим командам. И видимо, Чонгук не прочь объяснить мне ещё раз, как делать это правильно.
Он отстраняется и тут же, прикрыв глаза, возвращается обратно, наклонив голову вбок. Уже более настойчиво, ожидая, когда я приоткрою свои губы.
Вот так. По инструкции. Сначала открываешь губы, и затем позволяешь моему языку пробраться в рот. Не торопясь, изучай мягкость языка, проведи по нему кончиком и затем обхвати губами, чтобы потом сделать тоже самое. Используй руки, положи их мне на плечи и беспокойно двигайся пальцами по волосам, поворачивая голову так, как тебе удобно. Подвинься ко мне ближе и прикоснись грудью к моей. Позволь моим рукам лечь тебе на бёдра.
Да, я все ещё ненавижу тебя также, как и ты меня. Но даже не смей отстраняться. Вдохни воздух и снова вернись к моим губам и двигай ими в ответ на мои движения.
Его правила были мне ясны, потому что никто никогда раньше не объяснял мне их настолько наглядно. На вкус Чонгук, как арбузная жвачка, которую он демонстративно лопал перед моим лицом, когда я раздражалась. И даже сейчас всплывает вопрос: как можно есть жвачки со вкусом арбуза?
Все это точно галлюцинация. И поцелуй это галлюцинация. Будь это реальностью, я бы не положила свои ладони на его шею и не почувствовала мягкий укус на губе, не стала бы зализывать это место языком. Он бы не изогнул свои губы в улыбке в моем присутствии. Мои пальцы в кроссовках не поджались бы, и в низу живота не горело бы адски пламенем внутри. Ничего бы этого не было. Я бы сказала, что он идиот и занялась своим делом.
Дверь в актовый зал шумно дёргается, и мы оба вздрагиваем, оторвавшись друг от друга. Затем кто-то несколько раз осторожно стучит в дверь, ожидая, чтобы кто-нибудь открыл её.
Чонгук реагирует первым. Он медленно спускает меня со стола, придерживая за талию, и затем на удивление заботливо поправляет юбку. Ноги у меня дрожат, как ветки на ветру, а когда он отходит, дрожь становится ещё более ощутимой.
Если бы этот человек пришёл на несколько минут раньше, то этого никогда бы не произошло. Всего несколько минут.
На моей руке все так же болтается гирлянда с лампочками, и я тут же разматываю её, удивляясь, как она осталась цела и не разбилась в дребезги.
Чонгук подходит и открывает дверь ключом. Мы закрываем ее для того, чтобы никто не вламывался сюда посреди работы и, видимо, сделали это точно не зря.
Увидев человека за дверью, меня ждал ещё один сюрприз, да такой, что я чуть не начала заикаться от сегодняшних происшествий. ЧонСок.
— ЧонСок? — я все-таки заикнулась, надеясь, что мой внешний вид не кричал о том, что несколько минут назад я целовалась с Чонгуком, сидя на столе сзади.
ЧонСок смущённо улыбается и затем смотрит на хмурого Чонгука, который будто стоит возле входной двери своего дома. Они испепеляли друг друга несколько секунд, забыв о моем присутствии. Я могла бы разрушить эту битву взглядов, если бы сама не была настолько шокирована. Поэтому я молча стояла на одном месте.
— К сожалению, еще один напарник нам не нужен, — первый подаёт голос Чонгук.
— Я пришёл помочь Лиён, — ЧонСок выделил последнее слово ударением, — Если она не против, конечно.
Теперь их глаза устремляются на меня. Взгляд Чонгука был таким презрительным, словно я сделала какую-то ужасную глупость. Впрочем, было слишком тупо ожидать, что он станет вести себя как-то иначе.
— Я… Да, конечно. Как раз Чонгук может уйти раньше, — говорю я и смотрю на Чонгука. Думаю, что больше обескуражено, чем безразлично.
— Ага.
Чонгук подходит и хватает свою клетчатую рубашку, пока ЧонСок проходит в глубину зала, приближаясь ко мне.
— Как ты себя чувствуешь? Выглядишь бледной, — я всеми силами пытаюсь смотреть на ЧонСока, но глаза непроизвольно бросаются ему за спину, наблюдая, как Чонгук закидывает рюкзак на плечо и направляется к выходу. И как только он скрывается за дверью, меня будто спускают с цепи.
— ЧонСок, я сейчас, — я выдавливаю из себя извиняющуюся улыбку и мимолётно касаюсь рукой его запястья, прежде чем побежать к выходу.
— Чонгук! — громко зову его я, пока он идёт по коридору. Остановившись после непродолжительного бега, я замечаю отдушку его духов на своих волосах. Я принюхиваюсь: табак с ванилью.
Он останавливается и засовывает руки в карманы, прежде чем повернуться ко мне.
— У меня есть вопрос.
Я приоткрываю рот, намереваясь задать его, но у меня не выходит. Пальцы машинально сжимаются кулаки, впиваясь ногтями в ладони. И я снова замечаю, как он улыбается. Не ухмыляется, не хмыкает и не злобно искривляет свои губы — именно улыбается. Мне, мать его.
— Кажется, я сломал твою психику.
— Зачем ты это сделал? — я игнорирую его насмешку.
— Сделал что?
Он делает несколько шагов мне навстречу. Глаза Чонгука темные, хмурые, нацелены куда-то в область шеи. Предпринимает попытку дотронуться до неё рукой, но я отшатнулась назад, препятствуя прикосновению. Его рука зависла в воздухе.
— У тебя пенопласт на волосах, — показывает пальцем он и убирает руку в карман.
И правда. Вынимаю скрипящий кусочек пенопласта из волос и сжимаю в ладони. Как он тут оказался? Видимо точно так же, как и оказался на моих губах Чонгук.
— Я думала ты снова хочешь меня задушить, — под этими словами скрывалось нечто другое, что может понять только он.
— Я уже не против это сделать, — с укором произносит он.
— Чонгук, зачем ты поцеловал меня?
— Мне было интересно посмотреть, поцелуешь ли ты меня в ответ.
— Интересно?
— Ну да, — он пожимает плечами и делает маленький шаг назад, — Было интересно, поцелуешь ли ты высокомерную занозу в заднице, — он ухмыляется и уходит, больше не обернувшись.
Оказавшись просто предметом для подтверждения интересующей его «теории», мне захотелось ударить этого парня сильнее, чем раньше.
Если ты вызываешь меня на проверку всяких возникающих в голове фантазий, то тебе придётся стать моим подопытным. Буквально завтра. Проверим твою реакцию. Заинтересует ли тебя зануда из твоих самых ужасных кошмаров.
Вернувшись в зал, я поняла, что не имею никакого желания продолжать работать над декорациями. Даже в компании ЧонСока.
Мне жутко хотелось попасть домой и отдохнуть, забыть о сегодняшнем дне, как о чем-то страшном. Потому что он просто не может быть правдой. Завтра я проснусь и пойму, что все это былой выдумкой или сном. И что моего поцелуя с Чонгуком не было.