Хайнлайн Роберт
Звёздная пехота
Роберт ХАЙНЛАЙН
ЗВЕЗДНАЯ ПЕХОТА
1
Эй, вперед, обезьяны!
Или вы хотите жить вечно?
Неизвестный сержант. 1918 год
Я всегда начинаю дрожать перед десантом. Понятно, мне делают инъекцию и проводят гипнотическую подготовку, так что на самом деле я просто не могу трусить. Наш корабельный психиатр, проанализировав данные моего биополя и задав мне, пока я спал, кучу глупых вопросов, заявил, что это не страх, что в этом вообще нет ничего серьезного - так дрожит хороший рысак перед скачками.
Я ничего не мог сказать на этот счет, так же как не мог представить себя рысаком. Но факт оставался фактом: каждый раз я, как идиот, начинал дрожать.
За полчаса до выброса, после того как мы собрались в нужном отсеке нашего корабля - "Роджера Янга", командир отряда осмотрел каждого. По-настоящему он не был нашим командиром - в прошлом десанте лейтенант Расжак получил свое, и теперь его не было с нами. Осмотр проводил сержант крейсера Джелал. Джелли был наполовину финн, наполовину турок с Искандера системы Проксимы. Смуглый, небольшого роста, он напоминал заурядного клерка, но однажды я видел, как он расправился с двумя рядовыми богатырями скандинавами, такими высоченными, что он едва мог дотянуться до их голов. Но эти головы треснули друг о друга, как два кокосовых ореха, а он спокойно отступил на шаг, когда здоровяки свалились на пол.
Вне службы с ним можно было общаться запросто. Ты мог даже в глаза называть его Джелли. Новобранцы, конечно, себе этого не позволяли, но так мог обращаться к нему всякий, кто хотя бы раз побывал в боевом десанте.
Но сейчас он был, что называется, при исполнении. Каждый уже осмотрел свое боевое снаряжение, после чего все тщательно прощупал сержант отряда, а потом уже нас проинспектировал Джелли: бесстрастное лицо, глаза, которые, кажется, автоматически фиксировали малейшее упущение. Он остановился возле Дженкинса, замершего напротив меня, и надавил кнопку на его поясе, которая включала датчик физического состояния десантника.
- Покинуть строй!
- Но, сержант, это всего лишь легкая простуда. Врач сказал...
Джелли не дал ему договорить.
- Но, сержант, - передразнил он. - Лекарь, помоему, не собирается участвовать в десанте. И ты не будешь - вместе со своей "легкой простудой". Или ты думаешь, я стану с тобой лясы точить перед самым выбросом? Покинуть строй!
Дженкинс ушел, и было видно, как его одолевают и злость, и стыд, и тоска. Мне и самому стало тоскливо. Поскольку нашего лейтенанта не было, произошло повышение по цепочке, и меня назначили помощником командира 2-го отделения в этом десанте, и теперь в моем отделении образовалась дырка, которую некем заполнить. А это могло означать, что если кто-нибудь из моих ребят попадет в беду, будет звать на помощь, то ему никто не поможет.
Джелли уже больше ни к кому не подходил. Он отступил от строя на несколько шагов и осмотрел нас, качая головой.
- Что за банда обезьян, - буркнул он. - Если вернетесь из десанта, возможно, стоит начать сначала и сделать из вас таких, каких хотел видеть лейтенант. Хотя, может, и вообще ничего не выйдет - уж такие к нам нынче идут новобранцы...
Он выразительно посмотрел на нас и вдруг, выпрямившись, крикнул:
- Я только хочу напомнить вам, обезьяны, что каждый без исключения, обошелся государству в кругленькую сумму - если считать оружие, бронескафандр, специальные боеприпасы, прочую амуницию и все остальное, включая жратву! Все это стоит по меньшей мере полмиллиона. Добавьте сюда еще тридцать центов - столько на самом деле стоите вы сами - и получите окончательную цифру.
Он оглядел нас.
- Думаю, теперь вы все поняли! Мы можем потерять всех вас, но мы не можем позволить себе терять то, что на вас надето. Герои мне не нужны. И лейтенанту лишнее геройство не понравилось бы. Вас ждет работа, вы спуститесь, выполните ее и будете ждать сигнала к отбою. Понятно?
Он еще раз скользнул взглядом по нашим лицам.
- Считается, что вы знакомы с планом операции. Но надежды на вас мало даже с гипнозом. Поэтому я повторю еще раз. Выбрасываться будете в две цепи, с рассчитанным интервалом в две тысячи ярдов. Все время держите контакт со мной. Все время держите контакт и соблюдайте дистанцию со своими товарищами с обеих сторон, пока не займете настоящую оборону. Постарайтесь получше вычистить все там внизу, чтобы фланговые спокойно ткнулись носом в землю. (Он говорил обо мне: как помощник командира отделения я должен быть левофланговым, и с одной стороны меня не прикрывал никто. Я начал дрожать.)
- ...Как только они приземлятся, выровняйте цепи и разберитесь с интервалом. Двенадцать секунд. Потом вперед перебежками - четные и нечетные. Помощники командиров следят за счетом и порядком.
Он посмотрел на меня.
- Если все сделаете правильно, в чем я сильно сомневаюсь, фланги сомкнутся как раз перед сигналом отбоя, а там уже и домой. Вопросы?
Вопросов не было. Впрочем, их не было никогда. Он продолжил:
- Еще одно. Это всего лишь рейд, а не настоящий бой. Это демонстрация нашей огневой мощи, мы должны их пугнуть. Наша задача - дать врагу понять, что мы можем легко уничтожить их город, но пока не хотим разрушать его. Пусть знают, что они не находятся в безопасности, даже если мы и не применяем тотальной бомбардировки. Пленных не брать. Убивать только по необходимости. Но вся занятая нами площадь должна быть вычищена. Я не хочу, чтобы какой-нибудь бродяга из вашего отряда притащил на корабль взрывающее устройство. Всем понятно?
Он взглянул на часы.
- У "Сорвиголов Расжака" высокая марка, и ее нужно держать. Лейтенант просил передать, что будет следить за вами... и надеется, вы сумеете прославить свои имена!
Джелли бросил взгляд на сержанта Миглаччио, командира первого отделения:
- Пять минут для падре.
Парни один за другим выходили из строя и становились на колени перед сержантом Миглаччио. Совершенно неважно, кто ты был, во что верил - в Аллаха, Христа, Иегову или какую-нибудь ересь, ты мог встать перед падре на колени, он обращал свое сердце к каждому, кто хотел с ним поговорить перед десантом. Я слышал, что где-то есть священники, которые не идут в бой вместе со всеми, и не мог понять, как такие священники могут работать в войсках. Как может священник благословлять кого-нибудь на то, чего он сам не хочет и не может делать? Так или иначе, в десанте выбрасывался каждый и воевал тоже каждый - вплоть до капеллана и повара. Когда мы начали спускаться по широкому коридору, никто из "сорвиголов" не остался в отсеке - кроме Дженкинса, конечно, но это не его вина.