- Со стороны виднее. Но, отец, я ведь еще не офицер, и может так случиться, что всего через несколько дней вернусь обратно, к "сорвиголовам".
- Хватит об этом, Джонни.
- Ладно.
- Я уверен, что ты сделаешь все как надо. И не говори больше, что у тебя не получится. - Он вдруг улыбнулся. - Впервые в жизни командую сержантом. Да еще говорю ему, чтобы он заткнулся.
- Ладно, отец. Только знай, что я в любом случае постараюсь вернуться к "сорвиголовам". Единственное, что...
- Я понимаю. Твоя просьба ничего не будет значить, пока не будет вакансии. Не будем гадать. Если у нас в распоряжении всего час, давай используем его на полную катушку. Рассказывай о себе, Джонни.
- У меня все хорошо, - сказал я вроде бы ничего не значащую фразу, но тут же подумал, что мне действительно нравится моя жизнь. И еще я подумал, что это просто счастливый случай - отец попал к "сорвиголовам". Там мои друзья, и там ему будет лучше, чем где бы то ни было. Ребята позаботятся о нем, ограждая по мере сил от опасности. Надо послать телеграмму Эйсу. Отец такой человек, что не признается в нашем родстве... - Отец, как долго ты уже на службе?
- Чуть больше года.
- И уже капрал!
Он погрустнел.
- Сейчас в Мобильной Пехоте люди быстро растут.
Я понял, что он вспоминает тех, кто погиб, и попытался отвлечь его от мрачных мыслей:
- Но тебе не кажется, что ты... ну как бы это сказать... ну, не очень подходишь по возрасту к тому, чтобы воевать в пехоте? Ведь можно служить на флоте или заняться математикой в отделе расчетов.
- Я хотел пойти в Мобильную Пехоту и добился своего! - сказал он гордо. - В конце концов, я не старше многих других капралов и сержантов. И вообще, сынок, тот факт, что я на двадцать два года старше тебя, вовсе не означает, что я должен кататься в инвалидной коляске. У возраста есть свои преимущества.
Я знал, о чем он говорит. Припомнил, как сержант Зим выдавал те самые "игрушечные" шевроны прежде всего тем, кто постарше. И с отцом наверняка обращались в лагере не так, как со мной. Его взяли на заметку как потенциального капрала еще до того, как он вышел из лагеря: армия всегда испытывала недостаток в опытных, солидных сержантах и капралах. Я вдруг подумал, что один из главных принципов строения армии - патернализм.
Я не стал спрашивать, почему он захотел именно в Мобильную Пехоту. И почему получил назначение на мой корабль. Я просто почувствовал себя счастливым - таким, каким никогда не был даже в детстве, когда отец меня хвалил. И я не спрашивал, почему он пошел на службу. Мне казалось, что причину я уже знаю. Мама. Никто из нас не касался этой темы.
Я резко сменил тему разговора.
- Расскажи, как ты жил все это время. Где был и что делал.
- Так... обучался в лагере Сан Мартин...
- Вот как? Значит, не в Курье?
- Нет. Мартин - новый лагерь. Правда, порядки, насколько я понимаю, те же, что и в старых. Только срок обучения у нас был на два месяца короче обычного - не было выходных. После лагеря сразу попросился на "Роджер Янг", но не получилось. Попал на другой корабль, к "Волонтерам Макслоттера". Хорошие ребята.
- Да, я слышал.
- Вернее, они были хорошими. Я совершил несколько выбросов с ними, многие из них погибли, и вот теперь я здесь... - Он посмотрел на свои шевроны. - Я уже был капралом, когда мы выбросились на Шоэл...
- Ты был там?! Но ведь я тоже? - Непривычное теплое чувство охватило меня: никогда в жизни я не был ближе к отцу, чем сейчас.
- Я знаю. То есть я знал, что ваш отряд был там. Мы дрались примерно в пятидесяти милях от вас. Может, и ближе. Мы приняли на себя, наверное, их основной удар. Они вдруг полезли из-под земли десятками, а может, и сотнями - нам казалось, что земля кипит... Отец пожал плечами:
- Так я и остался капралом без отделения. Наши "волонтеры" понесли такие потери, что отряд решили пока не восстанавливать. А меня наконец послали сюда. Правда, была вакансия у "Королевских медведей", но я шепнул словечко офицеру-распределителю, и, представь себе, именно в этот момент пришло сообщение о вакансии на "Роджере Янге". Вот так все и получилось.
- А когда ты пошел на службу? - спросил я и тут же понял, что не следовало задавать этот вопрос. Но мне хотелось уйти от разговора о несчастных "Волонтерах Макслоттера" - я слишком хорошо знал, что такое быть живой частицей погибшей команды.
Отец тихо сказал:
- Почти сразу после Буэнос-Айреса.
- Да. Я понимаю.
Отец несколько секунд молчал, потом сказал с необычной мягкой интонацией:
- Я не совсем уверен, что ты понимаешь, сынок.
- Что?
- Ммм... не так легко все объяснить. Конечно, гибель мамы сильно повлияла на мое решение. Но я пошел в армию не для того, чтобы отомстить за нее. Разве что отчасти. На меня больше повлиял ты.
- Я?
- Да, сынок. Ведь на самом деле я лучше твоей матери и даже лучше тебя самого понимал, зачем ты решил пойти на службу... Быть может, гнев мой был так силен оттого, что ты совершил поступок, который должен был сделать я. Я это чувствовал, но тогда не смел признаться даже себе... Но и ты не был главной причиной того, что я пошел на службу. Ты... как бы это сказать... только нажал на взведенный курок. И помог выбрать род войск.
Он помолчал.
- После того как ты ушел, меня все чаще охватывала беспричинная тоска, я даже был на грани депрессии, так что пришлось обратиться к гипнотерапевту. Но врачи не помогали, и меня спасала только работа... Смерть мамы словно освободила меня, и я понял, как должен поступить. Дело я передал Моралесу.
- Старику Моралесу? А он справится?
- Должен. У него нет другого выхода. Я передал ему изрядную долю акций. Остальные отложил для тебя - если когда-нибудь захочешь взяться за наше дело. Вот так... Короче, я, наконец, понял, в чем загвоздка.
Он снова помолчал и продолжил совсем тихо, будто шепотом:
- Мне нужно было доказать, что свою судьбу делаю я сам. Доказать себе, что я мужчина. Не производящее и потребляющее экономическое животное... а мужчина.
Мы оба замолчали, не зная, что сказать, и в этот момент запели громкоговорители космопорта:
- "Славься, славься имя Роджера Янга!"
Через секунду женский голос произнес:
- Личный состав корабля военного флота "Роджер Янг" может занять места в шлюпке. Причал Эйч. Девять минут.