Звёздная пыль… На сапогах!
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой земле…
Пролог
6 июля 1970 г.
Космодром Байконур.
Союз Советских Социалистических Республик.
Ну и что, страшно? Да ты же сам когда–то это чертил.
Теперь пользуйся — вперед и с песней. 'Врагу не сдается…' не пойдет. Лучше 'Заправлены в планшет космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут…'
Ага, особенно если ты сам бортинженер и штурман в одном лице, список программ бортового компьютера контролировал тоже сам.
И? На индикаторном дисплее горят зеленеькие светодиоды, строго расставленные по знакоместам электронной начинкой БЦВК. Мигнули и нарисовали 'ПРГ 001 ИCП В-128'.
Секунда. Последняя циферка моргнула, сменилась на '7'.
Вот так. Это можно и нужно понимать как - 'Старт запрограммирован и разрешён', осталось 127, нет — уже 126 секунд. Две минуты, крайние минуты на Земле.
Да, есть способы трусливого отступления — на панели перед носом кнопка 'С/СП', сброс команды/сброс программы. Еще можно пихнуть командира, вдруг да провернет ручку управления системой аварийного спасения. Нет, бесполезно. Это он сделает только лишь, если почует взрыв носителя. Вообщем, расслабься и получи удовольствие, в детских мечтах ты и не думал ты об этом.
А вот сейчас… Под тобой сотни тонн ажурных конструкций, готовые к ярости дюзы двигателей, больше двух килотонн сверхледяного жидкого кислорода и чистейшего керосина дремлют в баках. Трудом человеческого разума связано это, в нацеленную в Небо стрелу. И вся эта сила должна поднять нас сперва на орбиту, ну а потом…
Как начинался этот день? Почти как Штирлиц, проснулся за три минуты до будильника. Новости обнадежили — все системы ракетного блока 'Бурлак' работают штатно, орбита ожидания стабильна. Ура, летим!
Завтрак. Парадная форма. Выход на пресс–конференцию. И она сама. Чуть не сдох прям там, вопросы сыпались градом:
'…А зачем вам это', '…а зачем вам то…'.
'… А зачем вы летаете на двух ракетах за раз…'
'…А почему не катались на луноходе космонавты. А вы будете?'
Тут я не выдержал — А вы дома на пылесосе катаетесь? …пауза… 'Нет'.
— Ну и почему мы должны ездить на приборе? Если захотим, будем ездить на машине — а Луноходы будут заниматься своим делом, изучать Луну. И искать интересные места для наших кораблей, попутно. Не поверили, естественно. А зря.
Да ну их. Недавно на космодром пускать стали — а они как чайки. Что видят, на то и гадят. Гостиница плохая, сервиса нет, ездить далеко — от одного старта другого на горизонте не увидеть. То жарко им, то холодно. Ну, не нравится — не смотрите. Да и вообще — валите на кейп Кеннеди, флаг вам в руки. И так выспался плохо, и пингвины эти еще нервы потрепали.
Вернулись в родной домик, перекусили. Жаль нельзя ничего типа шашлычка да коньячка, увы! Время, нам дорога на пусковую. Бункер — тут народ серьезный. Со слюнями никто не лезет, все делают дело. Переодевание, натянули мягкие на вид, но стойкие одежки–спасскафандры. Мелочь — но без них мы, после некоторых историй, корабли не проектируем.
Присели на дорожку. Старая традиция. А страшно мне… Жуть. Автобус приехал, древний ЛАЗ. Хотя какой он тут древний? Новье, только с завода. И, поехали.
Вот вроде второй раз еду, второй раз лететь должен. Но такого волнения никогда у меня не было. Прошлый раз? Это было, как экзамен сдать — на верной "семерке" слетать на станцию, погудеть там неделю и домой. Легко и просто. Относительно конечно — к невесомости только на второй день привык. М-дааа. Автобус повернул, объезжая крайние дома городка. И на горизонте показалась ОНА, та — Которая поднимет нас в Великое Небо. Рукотворная мечта, снежно–белая стрела машины, огромная и прекрасная.
— Пудинг, это Алиса! Алиса, это пудинг… пришла в голову забавная мысль, ляпнул вслух. Юрка тоже улыбнулся.
Да, это не старая добрая семерка, человек на фоне трехкилотонной громадины кажется мурашом. Одно дело рисовать схемы и редактировать чертежи, трогать куски в цехах, потом видеть как она летает. Не всегда хорошо… Провожать братьев–летунов на нее.
А теперь видеть ЕЕ, ту машину, которая должна поднять ТЕБЯ.
Здоровая дура. Нет! Нельзя ее так называть. Большая птица — ты унесешь нас в небо?
Птица молчала. Занята была, жадно впитывая свою кровь — подаваемый насосами жидкий переохлажденный кислород. Ее еда, чистейший керосин, была залита раньше. И двадцать четыре глотки первой ступени ждали начала пира.
Мы выпали из автобуса. Народ, собравшийся на площадке поглядывал то на нас, то на очередного выступающего 'речетолкателя', то на башню белой нашей птицы. Которая Н1 для ученых. Она же 'объект 11А52' для военных. И, в том числе ракета–носитель 'Атлант-3' для наших граждан и всего мира. Да все равно как ее называть — хватит речи толкать. Ох, сочувствовал я Быковскому с Рукавишниковым, их замучили по полной — они–то первыми из наших там были.