– Кажется, ты сломала мне нос, – ошеломленно говорит она.
– А мне кажется, что ты убила мою сестру, – отвечает Беатрис.
Какой-то юноша обхватывает Беатрис за плечи, и Виоли понимает, что он – единственное, что удерживает девушку еще от одного удара. Виоли почти уверена, что это принц Паскаль.
– Она этого не делала, – вмешивается Леопольд.
Виоли сплевывает в грязь у своих ног и замечает, что слюна почти полностью состоит из крови. Рот наполняется привкусом железа. Наконец, она снова переводит взгляд на Беатрис.
– Я этого не делала, – соглашается она. – Но я – причина, по которой она умерла.
Беатрис выглядит так, будто своими словами Виоли нанесла ей физический удар, а затем снова пытается вырваться из рук принца Паскаля.
– Тебе станет легче, если ты снова меня ударишь? – спрашивает Виоли и, несмотря на то, что все ее тело протестует, подходит на шаг ближе.
– Может быть, и нет, – выпаливает Беатрис. – Но я хотела бы выяснить наверняка.
Беатрис удается вырваться из хватки Паскаля, и она снова бросается к Виоли, но та все равно не двигается с места.
– Тогда продолжай, – говорит Виоли, собираясь с духом.
Может быть, Беатрис станет от этого легче. Может быть, от этого станет легче и самой Виоли. Может быть, это хотя бы немного притупит то острое чувство вины, в котором она утопает с тех пор, как лезвие гильотины опустилось на шею Софронии.
Виоли закрывает глаза и ждет, но нового удара не следует. Леопольд бросается между девушками и мягко, но твердо отталкивает Беатрис назад.
– Прекрати, – говорит он ей. – Если ты решила вершить правосудие, прибереги немного и для меня.
– Не думай, что я о тебе забыла! – рычит на него Беатрис. – Я слышала, что ты идиот и трус, но почему-то ты сейчас стоишь здесь, а она…
Беатрис замолкает и подносит ко рту дрожащую руку. Как будто она может сохранить это слово запечатанным внутри и, не произнеся его, не позволит этому стать правдой.
Мертва.
– Потому что Софрония хотела, чтобы он остался жив, – тихо говорит Виоли. – И она доверила мне убедиться, что он таковым и останется.
Беатрис сглатывает, и Виоли видит, что ее ярость постепенно стихает. Хотя гнев все же читается в глазах девушки, когда она переводит взгляд с Виоли на Леопольда. Виоли думает о том, что глаза у Беатрис серебряные – точно такие же, как у Софронии. Такие же, как у нее самой, теперь, когда глазные капли, которые она использовала в Темарине, перестали действовать. Леопольд не заметил перемены, но это не удивительно, учитывая, что он на нее почти не смотрит.
– Что ты вообще тут делаешь? – огрызается Беатрис.
Виоли пожимает плечами, изо всех сил стараясь не обращать внимания на свой нос – он определенно сломан.
– Вообще-то, мы собирались спасать тебя.
Беатрис фыркает.
– Как видишь, мне не нужна ваша помощь.
Виоли не совсем в этом уверена.
– Ты путешествуешь с Найджелусом? – спрашивает она.
Беатрис бросает взгляд на Паскаля. В ее глазах вспыхивает неуверенность, но она быстро берет себя в руки.
– Мы, – говорит она, поднимая подбородок.
Виоли, как ни старалась, никогда не могла разглядеть в Софронии императрицу Маргаро. К лучшему или к худшему, но она была полной противоположностью своей матери во всех отношениях. Но с Беатрис все не так. Под ее взглядом Виоли начинает казаться, что она снова оказалась на приеме у императрицы. Но Софрония любила своих сестер, и Виоли не может допустить, чтобы их постигла та же участь, что и ее.
– Ты не должна ему доверять, – говорит ей Виоли. – И твоей матери тоже.
Беатрис пронзительно смеется.
– Могу тебя заверить, я никогда в жизни не доверяла своей матери, – говорит она. – И не собираюсь начинать.
Она смотрит на Виоли еще мгновение.
– Вы ведь знаете, что это она ответственна за смерть Софронии, – говорит Беатрис.
Стоящий рядом с Виоли Леопольд кивает.
– Софрония тоже это знала, – говорит он. – Прежде чем она… прежде чем мы расстались, один из повстанцев рассказал ей, что он работал с императрицей и что все это было организовано ею задолго до того, как мы поженились. Все, включая казнь Софронии.
Мгновение Беатрис выглядит так, словно ей плохо, но затем ей удается кивнуть:
– Найджелус сказал мне то же самое. И что, если бы заговоры, которые она плела в Селларии, увенчались успехом, я бы тоже уже была мертва.
– Найджелус рассказал тебе? – спрашивает Виоли, нахмурившись. – Зачем ему это делать? Он тоже участвовал в ее заговорах.
– Как и ты, – добавляет Беатрис.
В ее голосе больше нет обжигающей ярости – только холод. Виоли вдруг понимает, что предпочла бы вернуть прежний вариант.