– Ну же, Беатрис, мы оба знаем, что твоя мать учила тебя никогда не записывать свои мысли на бумагу, ведь их может прочитать кто угодно.
Он лезет в карман своего плаща и достает «Звездный альманах», который изучал в карете. Он поднимает книгу так, чтобы Беатрис могла видеть обложку – на васильково-голубой коже красуются золотые буквы.
– Тебе это знакомо? – спрашивает он.
Беатрис пожимает плечами.
– Немного, – признается она. – Дафна и Софи всегда больше меня интересовались астрологией, а изучать ее прошлое я вообще не видела смысла.
– Вот как, – говорит Найджелус, садясь за стол и жестом предлагая ей сесть напротив него, что она и делает. – Но именно так мы находим закономерности. И как только ты разберешься в закономерностях прошлого, ты сможешь предсказать, что произойдет в будущем. Конечно, это был бы более поучительный урок, если бы мы могли изучать ночное небо, но придется приберечь это для другого раза. А пока…
Он перелистывает страницы и, найдя нужную, передает книгу ей.
– Что ты здесь видишь?
Беатрис берет томик и рассматривает его – не только страницу, но и саму книгу, которая, будучи выпущенной всего год назад, уже успела сильно поизноситься. Открытая страница содержит описание того, как были расположены созвездия, которые можно было наблюдать на небе одной из летних ночей. Здесь же приведены различные версии того, как это можно интерпретировать. Беатрис прищуривается.
– Шипастая Роза – одно из моих созвездий рождения, – говорит она ему, когда замечает созвездие в списке.
Она и ее сестры родились под Шипастой Розой, Голодным Ястребом, Одиноким Сердцем, Короной Пламени и Тремя Сестрами.
– Шипастая Роза символизирует красоту, но здесь говорится, что она появилась рядом с перевернутой Чашей Королевы, которая предвещает несчастье. Их близость должна указывать на какую-то связь, так? – спрашивает Беатрис, взглянув на Найджелуса, который все это время пристально за ней наблюдает. – Что произошло в тот день?
Найджелуса поднимает брови.
– Ты не помнишь? – спрашивает он ее.
Беатрис роется в своей памяти. Середина лета прошлого года. Она все еще была в Бессемии, все еще проводила каждый день в компании своих сестер, а ее мир ограничивался дворцом и окружающим его городом. Все эти дни слились воедино в ее сознании.
– Ты сломала свой нос, – говорит ей Найджелус.
Беатрис моргает. Она действительно сломала нос прошлым летом, во время тренировки по рукопашному бою с Дафной. Это было не впервые, когда тренировка закончилась травмой, а Найджелус так быстро вылечил ее с помощью щепотки звездной пыли, что событие не произвело на нее особого впечатления.
– Несчастье, которое повлияло на мою красоту, пусть и ненадолго, – криво усмехается Беатрис, возвращая ему книгу. – Признаюсь, я чувствую себя весьма польщенной тем, что звезды сочли нужным обратить внимание на это событие.
Если Найджелус и понял ее шутку, он никак не показывает этого.
– Я уверен, что многие люди в тот день пострадали, хоть и по-разному. К тому же, как ты и сказала, это одно из твоих созвездий рождения, так что на тебя его присутствие в небе влияет больше, чем на других.
– Для моих сестер это тоже созвездие их рождения, но что-то я не припомню, чтобы с ними тогда случились подобные инциденты, – говорит она, но затем делает паузу. – Это неправда. Дафна тогда проснулась с огромным прыщом на подбородке. А Софи…
– Это был день, когда прибыл последний портрет короля Леопольда. Как ты можешь помнить, твою сестру это сильно взволновало.
Так и было. Весь тот день Софрония почти ни о чем другом не говорила. К тому времени как солнце село, Беатрис казалось, что если она услышит еще хоть слово о его красивом лице и добрых глазах, то вонзит в холст кинжал.
– И очевидно, ее увлечение кончилось несчастьем, – заканчивает Беатрис, хотя, говоря это, она вспоминает слова Виоли. Как бы то ни было, я верю, что он любил Софи так же сильно, как она любила его. Трудно было представить, что ее сестра влюбится в незадачливого короля – Беатрис не думала, что это может быть чем-то большим, чем простое увлечение. Беатрис, конечно, не была слепой, так что даже за слоем недельной грязи разглядела красоту Леопольда. Но любовь – это нечто большее, так ведь?
Сама того не желая, она вспоминает о Николо. Это была не любовь, так что она не повторила ошибку Софронии. Но Беатрис не может не думать, что ее заслуги в этом нет, и виной всему предательство Николо. Ведь затянись все еще на пару недель, и она, возможно, тоже решила бы, что влюблена.