– Вы узнаете, если еще не поняли этого, что Сарис – женщина с причудами. У нее есть по всему миру несколько убежищ, куда она удаляется, когда мир ей наскучит. Сейчас она, несомненно, наслаждается в одном из них.
– Но она больна! – возразила Гвеннан. Он ведет себя не как заботливый родственник.
– Сарис больна или здорова – как хочет и когда хочет. Милая девушка, не рассчитывайте, что Сарис долго будет интересоваться вами. Она часто проявляет интерес к кому-нибудь, начинается игра в дружбу, а потом, когда ей надоедает, она разрывает знакомство. И могу подтвердить, что Сарис часто все надоедает. И в таком случае самый приемлемый выход – болезнь. Вы не согласны?
– Я ее видела он – она больна, – повторила Гвеннан, сдерживая свое раздражение – а вместе с тем и растущее подозрение, что он, возможно, прав. Она часто гадала, чем вызвано ее неожиданное приглашение в дом Лайлов. Неужели это всего лишь игра? Нет, она отказывается в это верить.
– Естественно. Сарис – прекрасная актриса…
Гвеннан резко остановилась, полуобернулась к нему.
– Я не знаю, чего вы хотите, зачем говорите мне все это. Если считаете, что ваша тетка больше не хочет меня видеть в своем доме, зачем приглашаете? Что за этим?..
Хотя улыбка не покидала его губ, она была уверена, что в холодных глазах мелькнуло раздражение, даже гнев. Во время первой встречи она заметила неестественно яркий блеск его глаз; теперь же, в вечернем свете, они были цвета зимнего льда, тусклые и такие же холодные.
– Вы желаете момента истины. Хорошо… мне хотелось избавить вас от лишнего расстройства, потому что… потому что я нахожу вас интересной. В таком скучном городке мало интересного. Но вы живете другой жизнью, тайной, под вашей колючей внешностью. Как я уже заметил, у моей тетушки случаются приступы внезапного интереса к людям. Но они ей быстро наскучивают, особенно когда ей приходится жить в заброшенном семейном склепе. Таков на самом деле дом Лайлов, знаете ли, мавзолей Лайлов, насыщенное историей место, которым больше никто не интересуется. С вашей помощью она надеялась развеять свою скуку. Но вы для нее ничего не значите, всего лишь беглое увлечение.
С другой стороны, я…
Гвеннан продолжала смотреть на него.
– Я не интересуюсь. Я уже сказала вам и повторяю. Может, на этот раз вы поймете. Вы сделали свое предложение. Вам тоже нужно лекарство от скуки, мистер Лайл? Я отказалась принять приглашение. Мне кажется, нам больше нечего сказать друг другу. Прошу прощения…
Она сделала шаг, но он протянул руку и преградил ей путь.
– Вы не должны… – Прорвалось нечто странное, что она постоянно ощущала в их разговорах.
– Что? – Гвеннан больше не могла сдерживать свое раздражение. – Мистер Лайл, не понимаю, почему вы хотите продолжить этот разговор. Нам просто нечего сказать друг другу.
На его лице больше не было насмешки. Он слегка прикрыл веки, так что она не видела холодного блеска его глаз. Как будто быстро и напряженно думал, пытался найти слова, сказать нечто очень важное – для него.
Другую руку он поднял почти на уровень ее глаз. Шевельнул пальцем. Внезапно ее охватила дурнота, почти такая же сильная, как тогда, когда она уходила от страшных глаз в бурю. Она почувствовала приступ гнева, подняла руки в перчатках и изо всех сил оттолкнула преграждавшую ей путь руку. Одновременно она ощутила сильную головную боль, как будто туда что-то ворвалось, пыталось освободиться.
Сквозь туман, на несколько мгновений затянувший ее зрение, она увидела, как у него в очередной раз изменилось выражение. Он широко раскрыл глаза, они ослепительно сверкали голубым светом. Губы шевелились, будто он произносил не слышные ей слова.
Гвеннан быстро шагнула влево. Снова подняла руки и с силой оттолкнула его руку. Преграда пала, будто она обрушила на нее тяжелый удар. И Гвеннан прошла мимо него, быстро, гордо, не оглядываясь, хотя все в ней требовало: беги! Она каждое мгновение ожидала, что его рука опустится ей на плечо, остановит ее.
Эта стычка далеко превосходило все, что она знала в жизни, и вначале она даже не могла поверить, что такое произошло. Каковы мотивы его поступка, чего он от нее хочет? Ясно, что он почему-то не хочет ее общения с леди Лайл, но ему самому она зачем-то нужна.
Гвеннан покачала головой. Возможно, он сказал ей правду. Если подумать, его версия событий имеет смысл. Но только что-то в ней сопротивлялось. Она не могла поверить, что леди Лайл изобразила болезнь, лишь бы избавиться от нее, Гвеннан Даггерт. Зачем такая сложная игра? Достаточно просто больше не присылать приглашений. Несомненно, эта женщина понимала, что Гвеннан не станет навязывать свое общество.
По крайней мере он не пошел за ней. Может, все дело в ревности. Хочет быть первым для своей родственницы. В это Гвеннан могла поверить. Но в таком случае почему он интересуется самой Гвеннан, зачем так настойчиво приглашает быть его гостем?
Она продолжала быстро идти. И все время сознавала, какое множество кустов и живых изгородей обступает дорогу. Рассказы Лайла, вероятно, извлеченные из семейной истории, то, что она узнала сама, в том числе и сегодня, – все это не позволяло задерживаться в сгущающихся сумерках.
Она миновала дом Харрисов и теперь шла мимо длинного палисадника, принадлежащего Ньютонам. Девушка с радостью заметила, что в их доме уже горит свет. Потом – конец аллеи с деревьями, на которых еще сохранялась высохшая осенняя листва. Дальше уже подход к ее дому. Дом у Даггертов маленький и жмется к земле. Серые обитые досками стены. Мисс Несса давно решила, что белая краска – это излишество, и до последнего года продолжала красить дом в тусклые тона.
Как всегда, у оснований стен набросано множество ветвей, ветер шевелит груды листьев на дороге и во дворе. Но что-то сегодня в доме новое. Может, просто она смотрит на него так, как редко это делает. Обычно сразу ныряет во входную дверь и не очень рассматривает, что снаружи. Она никогда не любила возиться в саду, и двор для нее – это не место, где летом выращивают цветы.
Теперь собственный дом показался Гвеннан присевшим, пригнувшимся в угрозе и страхе. Покачав головой от такой фантазии, она решительно подошла к двери, сунула ключ в замочную скважину, привычным движением повернула выключатель на стене, и у нее перехватило дыхание.
Глубокий вдох…
Гвеннан застыла. Злой запах распространяло существо, смотревшее на нее через окно… сейчас тоже запах… хотя не такой сильный. И… в нем не чувствуется зло.
Помимо библиотеки, мисс Несса время от времени интересовалась травами и, пока была в состоянии, выращивала в саду травы для кухни, пряности, которые выдерживают местный суровый климат. По временам дом ее наполнялся запахом пряностей: гвоздики и гвоздичного дерева, корицы. Эти запахи в представлении Гвеннан всегда связывались с солением и маринованием.
В запахе, который она ощутила сейчас, был оттенок пряностей. Но это не кухонных запах. И не более тонкий запах лечебной смеси трав и лепестков цветов.
Она медленно прошла по прихожей, высоко подняв голову, будто подражая одной из собак Сэма Граймза, – идя по незнакомому запаху. Он становился все сильней. Как будто призывал ее, как будто обращался не только к обонянию, но и к другим чувствам.
Он не привел ее в холодную переднюю гостиную, в которой она редко бывала в эти дни, заходила только по необходимости – стереть пыль. Она остановилась у двери, чтобы убедиться в этом. Кухня. Она вошла в ее теплоту, включила свет и осмотрелась. Все так, как она оставила утром. Слабо пахнет яблоками в маленькой корзине на столе – и все.
То, что она ищет, не здесь. Остается ее спальня. Гвеннан, оставив верхнюю одежду на диване, уверенно пошла в спальню.
Дверь закрыта. Разве она не оставила ее утром открытой?
Она положила руку на ручку, но не стала ее поворачивать. Свет… слабый… но заметный в полутьме этой части прихожей. Образует тонкую линию перед ее ногами там, где дверь не плотно примыкает к истертому полу. Слишком слабый, чтобы быть светом лампы, он тем не менее есть.