Сьюзи вынула платье из шкафа. Она продемонстрировала его, медленно поворачивая на плечиках. Оно было цвета южной ночи. Нет, зелени кипарисов в сгущающихся сумерках. Нет… С каждым движением платье переливалось, меняя свой цвет. Облегающий лиф с глубоким декольте и открытой спиной то там, то тут вспыхивал алмазными брызгами, пышные нижние юбки были набраны из брюссельских кружев и расшиты жемчужинами. Это была самая безумная идея из всех когда-либо приходивших Франческе в голову.
Леди Корнуолл не могла дольше усидеть. Она выхватила платье из рук Сьюзи и, держа его перед собой на вытянутых руках, воскликнула слегка осипшим голосом:
— Нет, это невозможно!.. Потрясающе! Вы превзошли сами себя!
— Я рада, что оно вам нравится, — вежливо улыбнулась Франческа.
— Нравится?! Это не то слово! Я должна его сейчас же примерить!
— Оно очень дорогое, леди Корнуолл. И кружева, и камни настоящие.
— Ах, при чем здесь деньги! Это мой размер?
Франческа молча кивнула. Платье она делала на себя, а графиня почти не отличалась от нее фигурой.
Сьюзи и графиня исчезли за шторкой. Франческа подошла к высоким витринным окнам. Стояла весна. Время, когда ей обычно делалось не по себе. Рожденная в Англии, она долгие годы провела в южных странах и вернулась сюда такой же вот весной. Но весна на приволье зеленеющих лугов, под сенью старых деревьев с едва проклюнувшимися почками, еле уловимый аромат распускающейся сирени — это совсем другое дело!
Однако ее карьера могла состояться только здесь, в Лондоне. Он опутывал ее невидимыми нитями. В двух шагах отсюда музей королевы Виктории и Альберта, с его уникальной коллекцией картин и изделий прикладного искусства со всего мира. Чуть подальше — Гайд-парк и Кенсингтон-гарденс. Здесь ее родина, здесь истоки ее вдохновения. По большому счету, Франческа была согласна с высказыванием Сэмюэла Джонсона: «Если лондонец устал от Лондона — значит, он устал от жизни. Лондон — это все, что человеку нужно».
«О нет, далеко не все, — вздохнула Франческа. — Здесь нет круглого лета. Нет скрипа штурвала или грохота брашпиля. Нет золотисто-розовой зари, когда солнечный шар выплывает из-за моря. Воды Темзы не мерцают сумрачно-фиолетовым цветом с оттенком изумрудно-зеленого, когда солнце уходит за горизонт. Здесь не падает полог кромешной тьмы с высоким звездным небом и не кричат на рассвете морские чайки…»
— …И что меня просто приводит в экстаз, так это ваши потрясающие, неизвестно откуда возникающие идеи! — Леди Корнуолл вышла в зал. — Ну вот, возьмите хотя бы это платье. Ничего подобного я прежде не видела, ни у вас, ни где бы то еще!
Франческа отошла от окна. Графиня вертелась перед зеркалом, поворачиваясь то тем, то другим боком и наблюдая, как в легком мерцании переливаются камни, жемчуга, золотые и серебряные нити ткани.
— Мотив этого платья мне навеяла одна лунная ночь. Я стояла у поручней яхты, а вода за бортом переливалась фосфоресцирующими бликами…
Франческа осмотрела клиентку со всех сторон и заключила, что надо внести только пару незначительных изменений, чтобы платье сидело идеально. Обмеряя и закалывая, она вдруг поняла, чего здесь не хватает для полного совершенства.
— Леди Корнуолл, а среди ваших фамильных драгоценностей не найдется чего-то вроде «Алмазного дождя», ну, таких подвесок?
— Не думаю. А почему вы спрашиваете?
— Мне кажется, это было бы последним штрихом в вашем туалете.
— «Алмазный дождь», говорите? А что это такое?
— Как вам сказать, сама я о нем только слышала — видеть не пришлось. Оригинал этого украшения восходит к викторианской эпохе, но есть более поздние копии. Правда, и они — большая редкость. Теперь я поняла, какой мотив навеял мне эту модель!
— Разве что у Сотби можно поискать что-то подобное. Ну ладно, перейдем к туфлям. Какие, на ваш взгляд, подойдут к этому платью?
Примерно через четверть часа они наконец-то сошлись во мнении. Когда графиня ушла, Франческа облегченно вздохнула и, прежде чем убрать платье, приложила его к себе перед зеркалом.
— Оно ну просто на вас, — восхищенно выдохнула Сьюзи. — У графини для него слишком светлые волосы и бледная кожа.
Франческа посмотрела на себя в зеркало. Копна ее каштановых волос, черные брови вразлет и густые ресницы придавали этому наряду шарм некой таинственности.
— Я его и делала по себе, — усмехнулась она. — Сама себе была моделью. А носить мне его некуда. Я не бываю на тех приемах, куда надевают такие платья.
Сьюзи огорченно развела руками. На ее взгляд, хозяйка вела в корне неправильную политику. Она считала, что знаменитая Франка да Римини должна постоянно появляться на светских приемах. И конечно, в собственных эксклюзивных моделях!