Как только я вознамерился приступить к неприятному, но вынужденному занятию, посреди кроны зашевелился, выдав себя с головой, зяблик. В прежние дни я безуспешно пытался отыскать его гнездо, а нынче, отяжелевшее, украшенное лишайником, обшитое для крепости стеблями вьюнка и паутиной, оно медленно нагнуло ветку, явив себя миру.
Мадам18 Зяблик сидела, как ни в чём не бывало, пересчитывая младенцев в замаранных пелёнках скорлупы. Судя по всему, она каждый раз сбивалась.
– У тебя один под мышкой, забыла?
Птица благодарно посмотрела на меня, и, успокоившись, вознамерилась было вздремнуть. На что я делано возмутился:
– Ну, вот, скажи на милость, почему этих червяков собираю я, а?! В общем, оставляю тебя в кругу семьи, но ты не ленись, развлекайся, снеди тут много, хватит на всех.
Возвращаясь в дом, мне было слышно, как ласточка из привычной позы a la seconde19 передразнивает с небес то ли морзянку, то ли простывшую давно весеннюю капель.
III
Стоит человеку перестать вытаптывать тропинку, она скоро зарастает. А как только прекращаешь топтать в себе человека… Что тогда?
Дорогое
Накинув плед листа кувшинки на одно плечо, коноплянка встречала день. Рассвет припудрил её и без того румяное чело, но так только, чтобы лишь подчеркнуть свежесть облика, без намёка на пошлое преувеличение.
Запыхавшись от утренних забот, она отдыхала, вольно опершись левой рукой о подлокотник берега. Отпивая холодный зелёный чай из кувшина лилии20, наблюдала за тем, как ласточка мочит шейный платок прудовой водой, и тут же, почти у ног – рыбу, что играла, без устали наматывая на себя бледный свет.
Солнце не слишком торопилось. Возжигало и тушило свечи по мере того, как проходило по комнатам, поднимаясь по этажам небес, и совершало это медленно, вдумчиво, с видимым удовольствием. Понемногу отпирались двери задних «холодных» комнат. Обветренные сквозняком из отворённых окон, они оживали, наполняясь сырыми лесными вздохами и мелодичным светом зари. Ветер тоже был занят – сдергивал пыльную драпировку туч.
Одна лишь торопливая капель обломанной ветки винограда вносила толику недоумения и недоверия к реальности происходящего, но дрозд, прервавший свою самозабвенную песнь, сидел тут же и красноречиво подбирал под себя ушибленную голень, ожидая если не помощи, то хотя бы сочувствия.
Зной едва набрался сил, как в уголках губ земли уже появились маленькие трещины. Ветер дул на них, дабы утолить боль, но от того делалось только хуже. Сам не осознавая, он разжигал огонь немощи ещё больше.
Коротая жизнь, муравьи бегали друг за дружкой и проваливались в изломы загодя истомившейся почвы. В оправе просёлочных дорог марказитом сиял песок…
После полудня лес попросил пока не тревожить его и заперся, плотно прикрыв двери. Чёрный дрозд, ухватив ломоть сот солнца, в последнюю минуту прошмыгнул вовнутрь, но успел-таки приободрить:
– Иди!
– Куда? – растеряно спросил его я.
– Дальше, – посоветовал он, и при этом был
серьёзен, как никогда.
И только я сделал шаг, как навстречу, обгоняя один другого, с распростёртыми объятиями уже летели бронзовик и майский жук. Первый, подобно антрациту, блестел, а второй почти угадал в себе летучую мышь и от того был слегка грозен.
Как дорого всё это, как дорого это всё…
Чтобы не пропасть
(основано на реальных событиях)
Неким ясным тёплым весенним вечером, проводив сына к матери, я возвращался домой. Ручка авоськи приятно резала ладонь. Колбаса, сгущенка, зелёный горошек, стеклянная баночка майонеза «Провансаль», чай со слоном на коробке, пачка сливочного масла, что не слетает кусками, когда мажешь его на хлеб, а вкусно потеет. Был там и рыжий батон, корочку которого хотелось обгрызть со всех сторон, оставив бесформенный пористый беззащитный мякиш на виду, а после смять его до того, что он станет, как кусок глины, и тоже съесть.
Харчами душу не утешишь, но мне порядком наскучило вырезать из кружков моркови уголочки, чтобы эти куски, обжаренные на подсолнечном масле, походили на жареную рыбу. Так что, от вида всей этой снеди у меня настроение не портилось, хотя, положа руку на сердце, оно было довольно-таки паршивое, на душе было очень нехорошо. Бывшая жена, по понятной причине, позабыла о моём дне рождения. Не вспомнил о нём и сын, хотя мы провели вместе целое воскресенье.
19
A la seconde (поднятие ноги в сторону, на вторую позицию) – Поза, при которой работающая нога поднимается высоко в сторону.