Недавний развод, редкие встречи… Парень только-только начал взрослеть, мы могли бы теперь не только развлекаться сообща, а делать что-то вместе, задевая друг друга руками, мнениями, красноречивыми взглядами…
– А какие такие дела, если видимся от силы раз в неделю. – сокрушался я.
Тяжело поднявшись к себе на пятый этаж, повесил авоську на ручку двери в кухне и прямо так, не переодеваясь, не зажигая свет, лёг на диван.
– Ну вот, дожили, – бормотал я себе под нос, – один, как перст. Ни жены, ни детей рядом, даже собаки, и той нет.
Надо было идти включить холодильник, убрать продукты. На календаре май, авоську за окно не вывесишь, а коренастый «Саратов» давно стоит без дела в коридоре. Впрочем, вставать совершенно не хотелось, есть расхотелось тоже.
Так, разрываясь между необходимостью подняться и желанием, чтобы как можно скорее остался позади этот грустный одинокий день, я задремал.
Разбудил некий скрежет, непохожий на все прочие привычные городские скрипы и стуки. Звук исходил от входной двери и был, словно почёсывание, так, как если бы в складках между досками завелись блохи, а та пыталась бы избавиться от них.
Недолго думая, я встал и распахнул дверь. На пороге сидела собака. Её появление было похоже на чью-то проделку. Оглядев лестничную площадку, пролёт и просвет перил до первого этажа, я убедился, что подъезд совершенно пуст. Кроме меня и этой рыжей собаки с ушами на пробор, никого.
– Ну… Раз пришла, заходи, – пригласил я.
Собака сразу вошла и села на коврик в прихожей, вероятно для того, чтобы её можно было получше разглядеть.
– О.… какая ты красавица, рыжая, да с чёрными веснушками. Рыжая рыжуля! – Восхитился я. Собака уловила знакомое сочетание звуков, и я повторил, – Жуля-рыжуля, – и по одобрительному взмаху хвоста понял, что имя ей нравится. Мне оно казалось немного провокационным, подозрительным и жуликоватым, но что ж поделать, – собаке должно быть приятно слышать, как её зовут, иначе нечестно. – Давай-ка я тебя выкупаю сперва, а потом будем праздновать мой день рождения. Сегодня ты – мой единственный и самый дорогой гость. – предложил я Жуле.
Она поднялась и пошла впереди меня.
– Откуда ты знаешь, куда… – хотел было спросить её я, но решил, что, раз собака отыскала, где живу, зашла в подъезд и сама забралась по лестнице, то отыскать в квартире ванную, для неё точно не составит никакого труда.
Через некоторое время, когда большое банное полотенце уже сушилось на балконе, мы с Жулей сидели в кухне, праздновали, поделив по-братски колбасу и батон.
Когда же чистая сытая собака заснула, забравшись ко мне в кровать, я подошёл и укрыл её, подоткнув одеяло с боков так, как некогда делал это, укладывая спать сына. Собака не могла заменить мне его, она просто давала возможность не забыть – как трогают забота и нежность. Чтобы не очерстветь, не озлобиться, чтобы не пропасть.
Понуждение к радости
Мне снилось, что бегу в темноте. Бегу долго, так долго, что начинаю задыхаться, но понимаю, – если поднатужусь и не остановлюсь, то смогу полететь. Стараясь всё больше, продолжаю бежать, но тут вдруг спотыкаюсь о подножку корня древнего, совершенно деревянного дуба, и больно ударяюсь о него. Взявшаяся ниоткуда бабушка тут же протягивает медный пятачок: «Приложи холодного», – говорит она, и я просыпаюсь. Весь в слезах, как после ночного детского кошмара, ибо помню, что бабушки давно нет в живых. Впрочем, ощущение от прикосновения пятака никуда не делось. То, уткнувшись в щёку холодным носом, нежно и внимательно смотрит на меня собака, при этом задняя её часть вертится, прицепившись к весёлому хвосту.
Припоминая произошедшие накануне события, в особенности – неожиданное появление в моей жизни собаки, принимаюсь неуклюже радоваться тому, что отныне мне больше не надо выдумывать будто занят, сочиняя «срочные» дела. Нет нужды делать вид, что тороплюсь домой, так как меня там теперь и вправду будут ждать. Терпеливо, с нетерпением… Именно меня!
– С этого дня всё будет по-другому, ведь правда же? – обращаясь к Жульке говорю я, и, поднимаюсь с кровати, хватаю её за уши и целую прямо в лоб. А после беру на руки и кружусь по комнате в обнимку с нею.
– Та-ак! Что мы будем делать? – сперва поедим, а потом погуляем или наоборот? – спрашиваю я собаку, запыхвашись. Она садится, чешет для приличия за ухом, и направляется в сторону кухни.
– Понял! – радостно восклицаю я и иду вслед за нею.
После завтрака мы с Жулькой спускаемся во двор. Так как у меня сроду не водилось никакой пёсьей амуниции, то поводок пришлось соорудить из капронового пояска от сумки, а ошейник из старого армейского ремня. Его, конечно, понадобилось укоротить…