И хотя Дорн и его помощница доложили об этой никому не нужной находке как о материалах первостепенной важности, сами они прекрасно знали истинную цену обнаруженным чертежам. Необходимо было отыскать что-то действительно важное, только тогда можно было рассчитывать на одобрение начальства и благодарность.
— Не может быть, чтобы все чертежи вывезли, не может быть, чтобы все люди скрылись, — без конца повторял Дорн, снова и снова принимаясь за розыски.
— Я согласна с вами, — отвечала Любовь Викторовна, — но нам от этого ничуть не легче. Пока мы не найдем чего- либо действительно ценного или не поймаем кого-нибудь живым, к шефу нечего и соваться.
Людвиг фон Дорн знал это не хуже своей помощницы и только вздыхал в ответ.
Однажды, когда Любовь Викторовна высказала предположение, что кто-нибудь из бывших сотрудников института мог очутиться в концентрационном лагере, он только пренебрежительно отмахнулся.
Но больше искать было негде. И когда Берг решила ехать в Дарницу, Дорн не возражал, только безнадежно повел плечами: бесполезная, мол, трата времени.
Да и сама Любовь Викторовна ехала в Дарницу только для очистки совести, чтобы быть уверенной, что она не пропустила ни одной возможности, ни одного шанса кого-то обнаружить или найти.
Начальник лагеря, предупрежденный заранее, встретил ее в своей канцелярии, расположенной в небольшом домике в отдалении от лагеря. Он не знал, как держать себя с этой дамой, которая не имела никаких знаков различия на погонах, но, очевидно, была значительной персоной, иначе о ее приходе не предупреждали бы. Поэтому начальник лагеря — старый тыловой гестаповский офицер в звании штурмфюрера — всячески старался угодить своей гостье, но помочь ей по сути ничем не мог. У него, собственно, не было даже точных списков арестованных: многих привозили без регистрации, многие умирали, так и не успев зарегистрироваться, — начальник разрешил себе даже пошутить: очевидно, гестапо предстоит огромная работа по разбору всего этого людского материала.
Любовь Викторовна, выслушав начальника лагеря, недовольно поморщилась. Где же та знаменитая немецкая точность, о которой она была наслышана чуть ли не с пеленок? Как же она сможет что-нибудь разыскать в этом человеческом месиве? Нет, пожалуй, Людвиг фон Дорн все-таки был прав — зря она затеяла эту поездку в Дарницу.
— Ваше задание усложняется еще тем, — тараторил тем временем начальник лагеря, — что все эти люди неточно указывают свои имена, фамилии и профессии. Ведь почти ни у кого из них нет никаких документов.
Любовь Викторовна с досадой отмахнулась от него. Она и сама прекрасно знает, сколько трудностей стоит перед нею. Стоит ли напоминать ей об этом лишний раз! Уже потеряв всякую надежду на успех своего замысла, Любовь Викторовна встала из-за стола.
— Ну что ж, пожалуй, вы правы, — сказала она. — Найти кого-нибудь в вашем лагере, конечно, труднее, чем иголку в стоге сена.
Это звучало как проявление недовольства работой начальника лагеря, и штурмфюрер всполошился.
— Я здесь всего-навсего неделю, — сказал он. — Не позже чем через месяц я надеюсь навести полный порядок.
— Хорошо. А сейчас пойдемте поглядим на ваших воспитанников.
— Есть тут у меня один человек, который может быть полезен, — неуверенно произнес комендант. — Это один из пленных… Как выяснилось, он и прежде оказывал нашему командованию некоторые мелкие услуги. Во всяком случае, человек этот вполне надежен. Не позвать ли нам его?
— Зовите, — равнодушно согласилась Берг.
Через несколько минут в комнате появился невысокий
мужчина с крупным полным лицом. Он посмотрел на Любовь Викторовну заискивающе и в то же время настороженно.
— Вы пойдете с нами, — сказала Берг. — Может быть, с вашей помощью удастся найти того, кого я ищу.
— Смею спросить, кого именно?
— Кого-нибудь из бывших сотрудников Киевского института стратосферы или инженерно-технических работников авиационного завода.
— К сожалению, таковых в наших лагерях я не встречал.
— Будем искать, — резко сказала Берг.
Они вышли из канцелярии и вскоре очутились возле ограды. Чем дальше, тем все более бессмысленным и бесперспективным казалось все это Любови Викторовне. Ноги вязнут в песке, к тому же тошнотворное зловоние наполняет все вокруг… Даже ветер не приносит свежести, все пропиталось запахом мертвечины и лизола.