— В Харьков… У нас там родичи, — твердо ответил Ваня.
— А мама твоя где?
— Померла. Мина…
— Ох, не пройдешь ты сейчас в Харьков. Фронт где-то там…
— Ничего, пока хлопец доберется, фашисты и Харьков возьмут, — сердито прошамкала старуха. — Погибели на них нету.
— А далеко до Харькова? — спросил Ваня.
— Километров с девяносто будет.
— А до фронта?
— Километров, должно быть, с тридцать. Только идти тебе туда нечего. Убьют, некому и помянуть будет.
— Что же мне делать?
— Подождать. Возьмут немцы Харьков, поедешь туда; наши прогонят немца — тут пересидишь, а потом уж своих найдешь, — посоветовала бабушка.
— Оставайся пока что у нас, — присовокупила хозяйка, — вместе перезимуем. Двое вас или трое — разницы никакой — так и так зубы на полку придется класть… Оставайся.
Ване до слез хотелось остаться здесь. Именно теперь, когда фронт был уже близко, его вдруг охватил страх, и преодолевал он это чувство с большим трудом. Как хорошо было бы отдать пакет в надежные руки, а самому остаться здесь, у этой хорошей женщины, так напоминающей ему маму, и не думать больше ни о линии фронта, ни о километрах беспокойной дороги.
Он ничего не ответил, молча лег на постеленный ему тулуп и долго лежал без сна. Сейчас ему уже было стыдно за слабость и страх. Как это он, пионер, мог вообразить себе что-либо подобное? Он должен выполнить свое задание, иначе и пионером называться не достоин.
Позавтракав утром, он поблагодарил хозяйку:
— Спасибо, я пойду.
— Все-таки идешь?
— Надо идти, — ответил мальчик, и такая не по летам глубокая печаль была скрыта в его голосе, что слезы снова навернулись на глаза женщине.
Она дала мальчику на дорогу немного харчей. Он охотно взял их — кто знает, придется ли ему сегодня где-нибудь поесть…
— Спасибо вам, до свидания, — сказал он тихо и вышел из гостеприимной хаты.
Старуха посмотрела ему вслед, перекрестилась и сказала:
— А ему же лет десять, только и всего… Ох ты господи, что же эта клятая война с людьми делает!..
Гром на западе становился отчетливее, и Ваня теперь шел быстрее обычного, стремясь как можно скорее перейти линию фронта. Как он перейдет, он еще не знал, но над этим не задумывался. Ночью вряд ли кто заметит такого малыша. Лишь бы только узнать, куда идти, а уж пройти он сумеет.
До фронта мальчику пришлось пробираться очень долго. Передовая, как выяснилось, находилась значительно дальше, чем предполагала бабушка. Только на третий день он добрался до большого села, расположенного на холме. Внизу протекала маленькая речушка, вернее, ручеек. Дальше виднелись широкие, уже пожелтевшие и вытоптанные луга, там-то и проходил этот таинственный и невидимый фронт, который нужно было перейти. Теперь пушки ухали уже где-то позади; они не стреляли, а ревели густым басовитым голосом, и свыкнуться с их гулом было невозможно..
Немцы не обращали на Ваню Коваленко никакого внимания, — мало ли их бегает здесь, этих сопливых сельских ребят! Один ефрейтор даже жалостливо поглядел на его горб и что-то пробормотал, но мальчик ничего не понял и поспешил спрятаться за угол хаты.
Отсюда хорошо были видны окрестные Луга и тропинки на них. Лучшего наблюдательного пункта и не сыщешь!..
Долго смотрел Ваня на луга, стараясь отыскать линию фронта, но так ничего и не увидел.
Сельские мальчуганы, которые уже привыкли к войне и не боялись ни выстрелов, ни пуль, ни осколков снарядов, довольно скоро обнаружили Ваню. Их было двое, зорких замурзанных мальчишек. Было им лет по десяти.
— Ты что тут делаешь? — бросились они к незнакомому мальчику. — Ты кто — шпион?
— Горбатый шпион!..
— Не лезьте, — сказал Ваня. — Какой я шпион? Что я, немец, что ли?
— А что ж ты тут делаешь?
Ваня промолчал. Он прекрасно понимал, что без сообщников, без людей, которые покажут ему дорогу, нечего и думать перейти фронт. И он отважился.
— Мне через фронт надо перейти, — сказал Ваня. — У меня в Харькове родичи. Мне очень нужно…
— Через фронт?
— Ага… Вы пионеры?
— Я — пионер, а он — нет.
— Я тоже буду пионером, — обиженно заметил второй мальчуган.
Они говорили о своем пионерстве так, словно в селе не было немцев, словно в высокой, полуразрушенной школе пионерские отряды все еще проводили свои сборы. В их сознании все оставалось по-старому, по-советскому, и иначе представить себе жизнь они не могли.
— Мне нужно перейти фронт и найти своих, — снова повторил Ваня. — Если вы пионеры, то расскажите мне, как идти.