Через минуту, крепко связанная, она лежала на своем старом месте и смотрела на немцев, которые переговаривались между собой. К Лойченко они обращались как к своему, И Соколова тихо застонала от бессилия и охватившего ее гнева.
Невдалеке послышалось гудение машины. Кто-то подошел к группе немцев, раздались слова приветствия, и Любовь Викторовна Берг приблизилась к разбитому окопу.
— Зажгите фонарь, — сказала она. — Ничего не видно.
Сразу же вспыхнуло несколько электрических фонариков.
— Здравствуйте, Вера Михайловна! Давненько мы с вами не виделись, — насмешливо сказала Берг, направляя фонарик прямо в лицо Соколовой. — Так-то вы отплатили мне за гостеприимство!
Вера Михайловна молчала. Ей не о чем было говорить с гестаповкой. Все ясно.
— Это я заманил ее в эту засаду, — послышался голос Лойченко. — Если б не я, никогда б вам ее не поймать!
— Знаю, — ответила Берг. — Награду получите, когда выполните все возложенные на вас задачи. Кладите ее в машину.
Она оглянулась. Деревья наклонили свои ветви, словно стараясь подслушать разговор. Берг зябко повела плечами.
— Торопитесь, — скомандовала она. — У нас еще много дел. Завтра партизаны должны быть уничтожены.
Все остальное произошло до того быстро, что Соколова ничего сразу и не разобрала. Да и впоследствии она никак не могла вспомнить подробностей этой минуты.
Из лесу блеснули ясно видимые огненные точки, и немцы стали падать на землю. Кто-то закричал, послышался треск сучьев, чьи-то быстрые шаги, выкрики. Короткая схватка в сплошной темноте. Кто-то бежал, кого-то пытались догнать — ничего нельзя разобрать.
Наконец, снова появился свет маленького фонарика.
— Режь веревку, — услышала Соколова знакомый голос и почувствовала прикосновение холодного стального лезвия.
— А этих тут прикончить или к Ковпаку поведем? — спросил такой же знакомый голос.
— К деду доставим, — весело ответил первый. Все. Вставайте, Вера Михайловна, вы, должно быть, в сорочке родились…
На рассвете Берг и Карп Лойченко, связанные, стояли перед командиром партизанского отряда Ковпаком.
«Вот уже поистине на войне, как на войне! — думала Вера Михайловна. — До чего все молниеносно изменилось. Вчера только беспомощная была она в руках врага, а сегодня… Ну, нет! Больше подобных изменений в ролях допускать нельзя!..»
А Ковпак сидел на пеньке, смотрел на пленных и думал думу — сложную и нелегкую. Что касается Берг — ему было все ясно, а вот Лойченко причинил ему боль. Нашелся, значит, и среди советских людей предатель: подло, как иуда, предал товарищей, да еще и деньги на этом хотел заработать.
— Как с ним поступим, товарищи? — спросил Ковпак.
— Расстрелять и все! — послышались голоса.
— Расстрелять?
— Собаке — собачья смерть!
— А может быть, кто думает иначе? — повысил голос Ковпак. — Я хочу слышать.
Партизаны молчали. Подумав, Ковпак сказал коротко:
— Вечером будет суд над предателями.
— Нечего ждать до вечера! — послышались протестующие голоса. — Разве не ясно, что подлецы?
— Ясно. А вот как они подлецами стали — всем узнать нужно, — ответил Ковпак. — Уведите их, хлопцы!
В этот день немцы наседали, как осатанелые. Но не удалось им окружить партизанский отряд. Леса скрыли его лучше верного друга.
Лойченко и Берг были расстреляны через несколько часов после партизанского суда.
Ковпак подписал приговор и сказал:
— Перепишите, хлопцы, и сделайте так, чтобы и немцы, и еще кое-кто ознакомились с приговором. Пусть знают, что предателям нет места на нашей святой земле!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Осенью, когда за невысокими Уральскими горами уже залегла звенящая морозная зима, на завод прибыл первый турбореактивный мотор.
Услышав об этой новости, Крайнев даже не поверил: просто невероятно, как моторостроители могли с такой быстротой его построить?
— Ну, теперь браться надо за работу, уже за конкретную, — весело говорил он, осмотрев новый мотор. — Мешкать нельзя. Нужно, чтоб наша армия как можно скорее получила новые реактивные самолеты.
Это верно. Мешкать нельзя было ни минуты. Под Сталинградом фашисты уже вышли к Волге. Начиналась самая крупная битва второй мировой войны, и Крайнев был убежден, что если бы там в это время были «его» самолеты, победа пришла бы скорее.
Но об участии таких самолетов в боях он мог лишь мечтать. Проект новой машины только начинал превращаться в металл. Но зато это была уже подлинная работа, осуществление идеи, которая долгое время волновала умы многих конструкторов мира.