Инженеры начали работать напряженно, лихорадочно. Ночевать дома теперь никому не хотелось, всех тянуло в институт, тем более, что с фронта все время приходили неутешительные вести. На Сталинграде и на будущем первом реактивном истребителе сосредоточены были отныне помыслы всех работников института.
Но если не считать новой задачи и особого подъема в работе, все шло по-старому, и инженер Кервуд каждый день приходил к Крайневу и Марине, расспрашивал о новостях и демонстрировал свои успехи в овладении русским языком. Можно сказать, что события на фронте никак не отражались на его настроении.
Однажды он, как обычно, появился в кабинете Марины.
В тот день наши войска в Сталинграде сдали несколько улиц. Это был черный день для советских людей, и мистер Кервуд выбрал явно неудачное время для своего посещения.
Марина сидела за столом и даже не улыбнулась вошедшему. Меньше всего сейчас интересовал ее мистер Кервуд. Но раз он уже пришел, приходилось быть вежливой.
— У вас сегодня плохое настроение, — сказал Кервуд, усаживаясь. — Слышали, какая сегодня нехорошая сводка?
— У меня такое впечатление, что это сводка доставила вам радость.
— Вы ошибаетесь, — спокойно возразил Кервуд, — радости она мне не доставила, но вызвала некоторого рода соображения… Я хочу вам предложить поехать работать в Америку, — сказал он после короткой паузы. — Не смотрите на меня с таким возмущением. Я не предлагаю вам предательство. Я хочу, чтобы вы поехали к нам вполне официально. Гарантирую все — славу, богатство, право быть творцом новейших самолетов в мире. Если будет на свете знаменитый человек, то это будет Марина Токова, известный, нет, более того — прославленный инженер…
Слушая Кервуда, Марина прислушивалась к себе. Его слова будили в ней давно забытые честолюбивые мечты. Будили, но не разбудили. Все это прошло давным-давно, и красноречие американца не оставляло ни малейшего следа ни в ее мыслях, ни в ее душе. Она искренне была счастлива, что стала более крепкой и стойкой за время работы в коллективе института. Эта радость придала твердости ее словам.
— Вы можете оставить при себе все свои предложения, — сказала она, — ваша фирма никогда не увидит меня своим сотрудником. Мне не нужно ни ваших денег, ни вашей славы. И вообще довольно об этом.
Кервуд искренне удивился. Долгие месяцы, проведенные им на заводе, все еще ничему не научили его. Поэтому он сказал:
— Но вы должны мне твердо обещать: когда немцы разобьют Россию и вам придется бежать, — вы поедете только в Америку и будете работать именно в нашей фирме.
Когда смысл сказанного дошел до сознания Марины, у нее от возмущения стиснуло дыхание. Медленно, не сводя глаз с американца, она поднялась со стула.
— Слушайте, вы! — раздельно произнесла она. — Уходите отсюда и больше никогда здесь не появляйтесь. Вы нас не знаете. Если б даже я осталась совсем одна во всем мире, то и тогда я дралась бы против фашиста, против врага, до тех пор, пока руки держали бы оружие. Вам ясно? Так и передайте всем вашим фирмам. А сейчас — вон отсюда! Вон! — крикнула она.
Марина была так взбешена, что Кервуд счел за лучшее поспешно ретироваться. Считая себя оскорбленным, он пошел жаловаться Валенсу. Инженер не чувствовал за собой вины. С его точки зрения он совершил любезность, предложив Марине работу на всякий случай.
Зайдя к Валенсу, он рассказал ему все, что произошло в кабинете Марины. Корректный, сдержанный Валенс молча выслушал его, только лицо у него потемнело. И тогда Кервуд повторил свое предложение — на сей раз уже несколько в ином варианте: оно касалось всех работников института, включая и директора.
Когда он кончил, Валенс сказал:
— Мне нечего добавить к словам товарища Токовой.
Во всяком случае мы будем драться до конца, к ни о чем другом говорить незачем. К тому же я уверен, что под Сталинградом немцы будут разбиты.
Кервуд только пожал плечами, сухо, как никогда, попрощался и молча вышел. Валенс сразу же написал в Москву письмо, в котором просил убрать с завода и отправить в Америку инженера Кервуда.
Через несколько дней пришла телеграмма, и Кервуд получил приказ о выезде. Он решил зайти к Марине. Ему казалось неудобным уехать не простившись.
— Вы читали газеты? — закричала девушка, как только он переступил порог.
Кервуд отрицательно покачал головой. Тогда Марина подбежала к нему и показала газету.
— Вот это и передайте своей фирме, — воскликнула она.
— «Разгром немцев под Сталинградом», — прочел Кервуд на первой странице.