— С наградами. У вас же теперь столько орденов?!
— Это не имеет большого значения. Самой большой наградой было для меня, когда мне передали приказ немедленно пробираться в Киев и браться за восстановление нашего авиационного завода.
— Вы уже были там, на заводе?
— Была, и не один раз. Все придется почти заново строить и перестраивать.
— Он будет еще лучшим, наш завод, правда?
— Я в этом уверена… Ну, как там Валенс, Крайнев, Матяш?
Несколько минут продолжался разговор, подобный тем, какие всегда происходят между людьми, встретившимися после долгой разлуки. Потом в кабинет вошел капитан и сказал:
— А ну, товарищи специалисты, пошли смотреть, что я нашел. Там внизу все-таки кое-что осталось…
Капитан успел детально ознакомиться с помещением и со всем, что осталось в столах и сейфах. Несгораемые кассы были раскрыты, видимо, из них успели вывезти все. В столах же осталось много бумаг и старых чертежей.
Они обыскали все здание и в подвале, где прежде стояли компрессоры Ганны Ланко, нашли несколько моделей самолетов, привезенных фон Дорном, который надеялся развернуть работу института. Эти модели нельзя было назвать самолетами. Это были обычные ракеты, очевидно, с большим зарядом, рассчитанные на дальний полет.
Удалось ли немцам изобрести что-либо действительно пригодное к боевому применению или это были только модели, еще не воплощенные в металл? Этого Марина не могла выяснить.
Она только тщательно собрала для доклада Крайневу все материалы, которые могли дать представление о направлении исследовательской работы немцев.
Марина и не заметила, как прошел день.
Весь вечер она провела с Верой Михайловной. Они сидели рядом в небольшой комнатке на Подоле. В этом районе расположилось несколько частей Красной Армии.
Капитан, опекавший Токову, позаботился, чтобы в комнате было тепло, прислал с ординарцем ужин…
— Вы знаете, у меня сейчас такое впечатление, — говорила Соколова, — словно война уже окончилась. Впереди еще так много боев, а- я мечтаю о заводе, о работе… Если б вы знали, как мне не хочется воевать…
— Вполне вас понимаю, — улыбнулась Марина. — Особенно после всего, что вам довелось пережить.
— Ну, многие пережили значительно больше… Да… я и забыла поблагодарить вас за характеристику. Какое счастье иметь таких друзей, которые не боятся сказать о тебе доброе слово даже тогда, когда приходит беда…
— А мы вначале было поверили, — простодушно заметила Марина. — Слишком уж убедительным выглядело фото.
— Да. Расчет был точный. Точный для людей с капиталистическим сознанием. Но они не учли одного: советские люди привыкли верить своим друзьям. Во всяком случае, мне было радостно прочитать характеристику. Ковпак отдал мне ее в последний день… Какой он чудесный, Ковпак!
Они немного помолчали, медленно попивая чай и думая обо всем том удивительном и необычайном, что произошло с ними за это сравнительно короткое время.
— Очень на завод хочется, — сказала Соколова. — Работать, изобретать. Вы правильно сказали, он будет во много раз лучше прежнего, наш завод! Между прочим, там теперь «директорствует» дед Котик. Он и не покидал завода…
Наутро они простились.
— Жду вас и Крайнева на заводе еще до весны, — сказала Соколова. — И вообще туда должны вернуться многие. Будьте здоровы, желаю вам больших успехов.
Они стояли уже на улице, наблюдая, как над Киевом всходило неяркое ноябрьское солнце.
— Я тоже всей душой желаю вам успехов, — ответила Марина и неожиданно обняла Соколову. — Ах, Вера Михайловна, как хорошо, что вы тут, рядом со мной, что вас можно поцеловать…
Соколова поняла мысли и чувства девушки, улыбнулась, пожала ей на прощанье руку, повернулась и быстро пошла к мостам, чтобы добраться на завод.
Марина проводила ее взглядом, увлажненным слезами радости, и отправилась в штаб.
На следующий день она уже не пришла, а приехала в институт и с помощью прикомандированных красноармейцев погрузила все свои трофеи в машину. Самолет за ней должен был прибыть только утром. Остаток дня Марина потратила на то, чтобы получше осмотреть Киев. Она знала, сколько будет вопросов, когда она вернется к товарищам, поэтому жадно разглядывала все, боясь что-нибудь не запомнить, пропустить…
Она побывала в своей комнате, где было проведено столько бессонных ночей, где было так много сделано. Комната была совершенно пуста, и у Марины невольно сжалось сердце.
Она вышла и написала на двери: «Здесь живет инженер Марина Токова. Скоро вернусь».
Долго еще после этого она — ходила по улицам города, зашла даже на стадион, походивший теперь больше на хлев, н от всего увиденного на сердце осталось тяжелое ощущение непоправимого горя. Сколько времени и сил придется затратить на восстановление этого прекрасного города!