Дорн ждал спокойно, терпеливо. Крайнев смотрел на него и не мог говорить. Неистовый гнев сжимал ему горло. Тяжелая горячая кровь пульсировала в висках. Он порывался что-то сказать, но ни один звук не вылетел из его сведенного судорогой горла.
Дорн заметил это. Плавными округлыми движениями он налил из большого хрустального графина воды в стакан и поставил его перед Крайневым.
Тот скосил глаза, размахнулся, и стакан, жалобно звякнув, покатился по столу. Капли запрыгали на полировке стола, напоминая ртуть; в них отражался свет от окна, и в каждой светилось маленькое яркое окно.
Ни один мускул не дрогнул на лице Дорна. Он спокойно поднял стакан, снова налил воды и снова поставил перед Юрием. Капли постепенно высыхали, и маленькие яркие оконца исчезали одно за другим.
Юрий схватил стакан и поднес к губам. Зубы стучали о стекло. Вода проливалась мимо и тонкими струйками стекала на костюм. Он не замечал этого.
Вдруг Крайнев резко оторвал стакан от губ и четким движением поставил его на стол. Губы перестали дрожать, кровь постепенно отлила от лица. Он снова мог думать, говорить, снова мог бороться.
— Я желаю знать точно, чего вы добиваетесь?
— О, совсем немногого, — ответил Дори. — Мы хотим, чтобы профессор Крайнев вместе со своими ассистентами продолжал опыты над реактивными самолетами и двигателями в наших прекрасных лабораториях. Не следует волноваться, профессор, наши лаборатории оборудованы ничуть не хуже ваших. Целый авиазавод и аэродром будут к вашим услугам. Все это предназначалось не для вас, но мы отдаем предпочтение вашему авторитету и таланту. Единственное, чего вы не будете иметь, — это имени Крайнева. Вы понимаете сами — ваше имя умерло вместе с Вальтером Шторре в кабине вашего самолета. Зато вы можете выбрать любую фамилию, и ваши работы принесут вам славу во всем мире. Правда, мы еще долго не сможем выпустить вас с этого острова, но это уже дело времени и вашего личного поведения.
Крайнев сидел, внимательно наблюдая за двигающимися губами Дорна. Волох уставился в угол, и на лице его блуждала презрительная улыбка. Яринка сидела в кресле неподвижно, брови ее гневно сошлись. Она хотела что-то сказать, но Крайнев опередил ее.
— Мне кажется, вы упустили одно чрезвычайно важное обстоятельство, — в раздумье сказал он. — Если бы речь шла только о моем имени, то куда ни шло, можно было бы разговаривать. Но здесь речь идет о вещах, которые принадлежат не Крайневу, а Советскому Союзу, а я не допущу, чтобы мои изобретения стали вашими, потому что они принадлежат не мне, а моей Родине. И работать для вас я не буду, какие бы роскошные лаборатории вы мне ни сулили.
Дорн слушал внимательно. Крайнев помолчал.
— Как вас зовут? — спросил он немца.
— Меня зовут барон Людвиг фон Дорн, но вам я разрешаю для краткости опускать титул.
— Так вот, слушайте, Дорн, — почти фамильярно продолжал Крайнев. — Вы здесь многого не продумали. Во- первых, нас будут искать. Во-вторых, мы найдем способ сообщить о себе.
— Весьма в этом сомневаюсь, — Дорн покачал седой головой. — Вас уже похоронили с большими почестями. Родина уже отдала вам все, что должна была отдать. Для нее вы умерли, и никто не станет вас искать. Что касается второго пункта, то у меня все основания сомневаться в этом, и вы сами очень скоро убедитесь в моей правоте.
— Я никогда не соглашусь работать для вас, — крикнул Крайнев. — Лучше смерть! Я объявлю голодовку, и вы будете вынуждены меня выпустить…
— Тогда вам придется умереть с голоду, это не эстетичная смерть, профессор, — спокойно ответил Дорн. — Вы сами прекрасно понимаете: теперь отпустить мы вас не можем. Это было бы мировым скандалом.
Юрий встал, прошелся по комнате. Некоторое время он смотрел в окно, затем молниеносным движением вскочил на подоконник, выбил ногой стекло и выскочил в окно. В то же мгновение Волох выпрыгнул за ним. Это произошло так быстро, что Яринка сразу даже не поняла, куда они девались. Она рванулась было к разбитому окну, но Дорн неторопливо остановил ее и положил ей на плечо руку.