После встречи с отцом Дуй весь день бродил по лесу, переворачивая старые трухлявые пни и выковыривая из рыхлой земли под ними жирных желтых червей. С первого же дня ведьма взяла его в оборот. Не успел Дуй вернуться с развалин замка, как старуха погнала его в леса.
- Пора приниматься за работу, - сказала она.
За каждое, даже самое ничтожное, заклинание, которому колдунья обучала своего ученика, она требовала слишком многого. С огромным риском для себя черный волк охотился за людьми, и чем дальше, тем труднее было для него приносить в жертву старухе человеческие жизни. Но еще противнее было ему, королю, ползать на коленках по земле, выискивая, как сейчас, лесных червей, собирать липкую паутину непременно с молоденьких, одиноко стоящих осин, дрожать от холода, подкарауливая первую, самую чистую, росу на высоких упругих травах в долине, - да мало ли работы находилось для него у сумасшедшей, ополоумевшей бабки.
Она жила долго, и хотела жить еще дольше. Мало того, она мечтала помолодеть, стать юной и обворожительной. Иногда ей удавалось украсть чужой голос, но владела она им обычно очень недолго. Когда Дуй только познакомился с ней, ее прелестный голос быстро сменился на отвратительный скрипучий сип.
- Противная девчонка бросилась со скалы и забрала с собой мой чудный, нежный голосок, - плаксиво пожаловалась она. - Не скоро теперь попадется такой же красивый...
Порой на ее лице вдруг появлялся изящный женский носик или почти лысую голову неожиданно покрывали густые длинные волосы. Тогда бабка была вне себя от восторга и охотнее делилась с Дуем секретами своего волшебства. Но время шло, а он по-прежнему считал, что достиг еще немногого. Вот если бы проникнуть в пещеру, куда бабка ни разу его не впустила...
Власть колдуньи над ним настолько тяготила его, что частенько он подумывал над тем, чтобы избавиться от мерзкой старухи, но бабка легко читала его мысли и в отместку заставляла выполнять самую грязную работу даром, неделями не обучая своего ученика ни одному заклинанию. Они оба нуждались друг в друге, но это был союз, замешанный на соперничестве и взаимной ненависти.
... Когда вечером Дуй вернулся к пещере, бабка сидела на ее пороге, страшная, противная, и слепящие потоки огибали ее сгорбленную, плохо скроенную фигуру. С нетерпением выхватив из рук Дуя глиняный черепок с червями, она жадно затолкала их себе в рот, вызвав у Дуя приступ тошноты, и, чавкая, съела.
- Это улучшает цвет лица, - сообщила она. Ее новый, молодой голос снова исчез, и она страшно сипела.
Дуй сплюнул и сел на бревно.
- Сегодня снова никого не добыл, - презрительно сказала колдунья.
Последние несколько дней волк охотился безуспешно, и старуха была очень им недовольна. Дуй вспомнил, как недавно, на исходе зимы, охотники прострелили черному волку ногу, как тот еле ушел от них, пробираясь, раненый, по глубокому осевшему снегу, и содрогнулся.
- Все достается трудом, волк, - прищурившись, ответила на это бабка. А ты как хотел?
- Не называй меня волком! У меня есть имя.
Старуха фыркнула.
- Ты же ненавидишь свое имя, волк.
- Тебя это не касается. Лучше разреши мне войти в пещеру.
- После того, как ты пришел пустым? Не принес мне ни одной человеческой жизни? А я хочу жить долго, волк, бесконечно долго.
- Разве бессмертие возможно?
- Нет. Все на свете имеет начало и конец. Но свой конец я каждый раз отодвигаю как можно дальше. Если ты будешь удачно охотиться, я, пожалуй, научу этому и тебя...
- Завтра у тебя будет много человеческих жизней!
Бабка пристально на него посмотрела.
- Отравить целую деревню... и даже родных не пожалеть... - хмыкнула она. - У тебя есть размах... - Дуй довольно скривился. - Но я уже говорила тебе, что огонь твой враг, - вдруг презрительно добавила она.
- О чем это ты?
- Огонь печи разрушил твой яд. Ты зря старался, волк.
Дуй заскрипел зубами.
- Если бы ты больше учила меня колдовству, а не посылала собирать жуков-червяков, я был бы и умнее, и удачливее!
- Но не храбрее! Мне следовало превратить тебя в зайца, а не в волка! Если бы я могла добывать человеческие жизни колдовством, зачем ты был бы мне нужен?! - взъярилась бабка. - Трусливый бездарь! Для моего волшебства ценно только то, что добывается с риском для жизни - тогда я обретаю настоящую силу и мощь!
- Да? Тогда иди и сама побегай по лесам за вооруженными охотниками! брызгая слюной, заорал Дуй.
Колдунья стремительно выбросила вперед свою костлявую сморщенную руку, та удлинилась и схватила Дуя за нос. Эта страшная цепкая рука долго трепала и больно скручивала нос, заставляя его хозяина униженно визжать и ползать на коленях вокруг бешено хохочущей сумасшедшей старухи.
5.
Солнце стояло в небе прямо над головой осторожно идущего по задворкам Дуя. Он не случайно пришел сюда в полдень: в этот час взрослые все на полях, а по опустевшим улицам одни только дети изредка пробегают шумными стайками.
К дому родителей Дуй подходил, стараясь, по возможности, оставаться незамеченным. Встав под цветущей дикой яблоней, он настороженно вгляделся в здание пекарни, которое на новом месте отец снова выстроил рядом с домом, зоркими глазами обвел двор, где сейчас играли его братья, и сразу почувствовал: что-то произошло. Сколько Дуй помнил себя, отец каждый день, без выходных и праздников, работал. А сегодня из беленой трубы пекарни не шел терпкий черный дым и в низком мутном окне не мелькала грузная фигура в белом фартуке. Мать тоже почему-то не появлялась во дворе.
Дуй простоял несколько минут, и вдруг его будто обожгло. Он понял, в какую игру так увлеченно играли его маленькие братья. Охотники загоняли в западню черного волка! Слова "черный волк" то и дело мелькали в разговоре детей, и Дуй оцепенел от ужаса. Он в панике присел на корточки под деревом и, озираясь, пытался понять, исходит ли откуда-нибудь опасность. Он сразу взмок так, что рубаха прилипла к телу.
Вокруг все было спокойно. По верхушкам сосен, вереща, прыгали белки, где-то постукивал клювом дятел, а из деревни ветер доносил слабые детские голоса. Попавшая в башмак галька уже давно больно натирала ногу, Дуй разулся, и тут над самым его ухом раздался голос:
- Пришел?
Дуй подскочил, как ужаленный. Рядом стоял его десятилетний брат и добродушно улыбался. Дуй еще не успел перевести дух, как мальчишка, округлив глаза, затараторил: