- Рука у тебя коротка, - со злобной усмешкой сказал Дуй и ударил каблуком по сморщенным посиневшим пальцам.
Бабка с воплем рухнула вниз и замолчала. Дуй наклонился, чтобы заглянуть в яму. "Не смотри!" - сказал ему внутренний голос. Но Дуй заглянул, и что-то мягко ударило его в лоб. Он отшатнулся и подобрал шершавый шарик. Это была прошлогодняя сосновая шишка. Между ее чешуйками блеснуло крохотное алмазное зернышко. Бабка на дне ямы дико захохотала.
- Взял? Взял в руку? Моя рука коротка, а твоя глупа!
- Рехнулась ты там, что ли? - озадаченно проговорил Дуй.
- Так-то ты отблагодарил меня, волк? - Голос колдуньи стал вдруг зловещим и спокойным, и Дуй встревожился. - Ну, что ж, мой подарок ты подобрал. Теперь в лесах тебе делать нечего - деревья будут вытягивать из тебя силу, неблагодарная ты тварь. А алмазы выжгут дотла твое гнилое нутро. - Дуй, как ошпаренный, бросил шишку на землю. - Загляни-ка сюда снова, дружок, я хочу еще кое-что тебе сказать. А?
Дуй сплюнул и, озираясь на яму, быстро пошел к пещере. Какой дурак! Вместе с шишкой бабка наслала на него колдовское проклятие... Когда же кончится эта полоса неудач?!
... Свет в пещере горел с прежней силой, будто в честь большого праздника там зажгли тысячи сверкающих огней. Дуй остановился у входа и огляделся, не решаясь переступить запретную черту. Он осторожно ткнул пальцем в пульсирующую нестерпимыми для глаз бликами завесу. Ничего не произошло. Еще раз глянув в сторону ямы, откуда изредка доносились глухие яростные выкрики, он, весь сжавшись, шагнул в пещеру, в ее жаркое, слепящее нутро.
По глазам сразу ударил немыслимо-яркий свет, и так закружилась голова, что Дуй чуть не упал. Обливаясь слезами и, как слепой, вытянув вперед руки, он пошел по переливающемуся всеми цветами радуги туману, густому и жаркому, терпко пахнущему чем-то кислым. Резь в глазах все усиливалась, а раны на теле уже просто пылали от накатывающего на них волнами горячего воздуха.
Дуй больше всего боялся, что именно сейчас в нем проснется бессильный перед пугающей силой огня зверь и изо всех сил боролся с первыми приступами паники. Он заставлял себя думать о воде, о глубоких прохладных озерах, о дробящихся о скалы шумных водопадах, о ледяных горных реках, стремительно несущихся со снежных вершин в долины, и пытался не думать о том, что оказался словно в самом центре огромного пожара. Волк погубит себя, если будет об этом думать!
Дуй уже еле волок ноги, споткнулся и, не выдержав, в страхе закричал. Он завертелся на месте, бросился то в одну сторону, то в другую, и вдруг наткнулся на каменный стол, черная крышка которого вся была покрыта таинственными письменами.
От радости у Дуя затряслись руки, он забыл о своих страхах и жадно впился воспаленными глазами в четкие мелкие буквы. Вот он, источник колдовской силы старухи, вот откуда она берет свои удивительные заклинания! Щурясь, он пробежал глазами каменную страницу - какие-то странные закорючки, черточки, крючочки покрывали ее. Дуй разочарованно застонал. Он снова и снова растерянно разглядывал вырубленные в каменной книге знаки, и его охватывало отчаяние. Словно почувствовав его затруднения, книга вдруг открылась ему - в голове у него забили гулкие барабаны, и тысячи неожиданных ярких образов наполнили его сознание.
Это не были заклинания. Это были непостижимые, не доступные человеческому глазу тайны земли, воды, неба - всего мироздания, и Дуй вдруг почувствовал себя старым, мудрым богом, всевидящим и всезнающим, не мечтающим разрушить этот мир, а сотворившим его и сейчас с великой любовью созерцающим его.
Зверь, живущий в нем, сопротивлялся этому прежде не знаемому чувству жалости, сострадания, восторга, которое люди зовут любовью, и Дуй пытался запомнить как можно больше из того, что вдруг открылось ему, в надежде использовать это для своих черных целей. Но книга словно читала его низкие, недостойные мыслишки, и всё прочитанное мгновенно улетучивалось из головы. Он злобно скрипел зубами, вновь и вновь пытаясь подчинить себе строптивую книгу, тер глаза, будто полные песка, смахивал льющиеся ручьем слезы и торопил, торопил себя, чувствуя, что времени у него почти не остается.
Неожиданно по поверхности стола побежали черные полчища каких-то крошечных, как муравьи, тварей. Они закрыли собой письмена и набросились на Дуя, больно жаля его в руки, в лицо, в голову, впиваясь в его кровоточащие раны и нанося новые. Дуй закричал и принялся отдирать муравьев от себя, прихлопывать их руками, стряхивать на землю, но тысячи новых тварей уже лезли на стол, издавая сводящий с ума пронзительный визг. Они быстро увеличивались в размерах, и вскоре Дуй смог получше рассмотреть этих злобных существ - это были маленькие копии колдуньи с большой головой...
Обливаясь слезами и кровью, Дуй кричал уже во весь голос, но твари, которыми он был облеплен с головы до ног, вопили еще громче, ожесточенно набрасываясь на нежеланного гостя.
Вдруг задрожала земля, по пещере пронесся сильный нарастающий гул, и Дуй с ужасом ощутил, как колеблется гора, в недрах которой он находился.
Забыв про чудесные письмена, он ринулся в ту сторону, откуда доносился гул, - скорее всего, там и был выход из пещеры. Он почти не видел дороги: из страха, что твари выгрызут ему глаза, он сильно щурил их. Да и что мог он различить в этом слепящем тумане? Бежать навстречу опасности было страшно, но еще страшнее казалось ему остаться здесь, в проклятой каменной ловушке.
Едва Дуй пересек пылающую границу пещеры, как бесчисленные твари, терзающие его, вспыхнули ярким огнем, и, от невыносимой боли потеряв сознание, он упал на гудящую под ногами землю. Вскоре он очнулся. С соседнего холма, высоко подпрыгивая и с треском круша вековые деревья, катился огромный мяч - черный камень с Ненужной горы... Откуда-то сбоку выскочила разъяренная старуха и вцепилась Дую в лицо своими длинными когтями.
... Черный камень гремел уже совсем рядом, и, бросив терзать свою жертву, колдунья, как привязанная, заметалась перед пещерой. Дуй, весь обожженный, окровавленный, даже отдаленно уже не напоминавший человека, на четвереньках пополз в лес и не увидел, как, прокатившись по старухе, гигантский каменный мяч с размаху, легко, будто пробка бутылку, залепил сияющую огнями дыру, и никогда не гаснущий костер погас.