Ники немного отстранился: ему стало неловко – и от ее признания, и от близости ее лица.
– Да, это так, с искусственными мозгами не посмеешься. Они ужасно серьезны.
– Но у меня есть и настоящий.
– Я думаю, что вот его-то ты и должна больше слушаться. Искусственный сообщает чужую информацию.
– Но тогда – плакал наш эксперимент, – повторила она его выражение.
– Пусть, – твердо сказал Ники. – Человек не может быть экспериментом, это обидно. Человек – наивысшее существо во Вселенной.
– А Мало?
– Мало… Мы ничего про него не знаем. Может быть, и он создан человеком. Ведь именно так говорится в вашей легенде.
– А что ты думаешь об этой цивилизации? Они ведь тоже люди.
Да, люди, но уж очень трудно назвать наивысшими существами звездных сморчков, которые выменивали и продавали звезды как стеклянные шарики для игры. Чтобы выйти из затруднительного положения, Ники уклончиво ответил:
– Жаль мне того симпатичного пузана.
Девочка с Пирры обрадовалась:
– Вот видишь, не такие уж мы и разные. Я тоже постоянно о кем думаю. И знаешь, что я придумала? Мы попросим Мало когда-нибудь снова доставить нас туда. Тогда там пройдет уже много лет и все будет совсем другим. И мы увидим, постигла ли эта цивилизация истины Короторо, поняла ли она, каким чудесным человеком он был.
– И возложим к его памятнику звездный венок, – добавил Ники.
Она посмотрела на него глазами, которые светились, как звездочки.
– Ты чудесный мальчик, Николай Петров Иванов Стоянов Петков…
– Не нужно перечислять все имена! – прервал он ее.
– Не понимаю, почему тебя прозвали Буяном, но я…
– Я ведь тебе уже говорил, что это сокращенный вариант моей фамилии – Буяновский.
– Ты – чудесный мальчик, Ники!
– Ладно, ты уже это говорила, – смутился он, и, не сумев придумать более удачной шутки, добавил: – К тому же мне это давно известно.
– Не прерывай меня, пожалуйста, – продолжала она таким тоном, будто высказывалась на пионерском сборе. На земном пионерском сборе, разумеется, потому что Ники не знал, есть ли на Пирре такая организация. – Ты не можешь читать мои мысли, Ники, поэтому я должна тебе их высказать. Ты вел себя как настоящий мужчина. Если бы не ты, мы бы пропали. И Короторо тоже бы погиб.
Она еще больше приблизилась к нему и Ники чуть ли не в панике пробормотал ей в лицо:
– Подумаешь! Каждый может…
– И знаешь, что я еще подумала? Я подумала, что…
– Но я не желаю знать твоих мыслей! – прервал он ее, словно ему грозила какая-то опасность.
– …Я подумала, что должна тебя поцеловать.
– Неужели и у вас принято целоваться? – глухо спросил Ники, потому что не знал, что ей ответить, и попытался встать.
Но она схватила его за уши и ткнулась ему носом в щеку. Мальчик стал вырываться и ему удалось, правда довольно грубо, освободиться из ее рук. Его уши так покраснели, что на той планете, которую они недавно покинули, вероятно, за них заплатили бы как за самые дорогие красные звезды.
– Я тебя прощаю, ты ведь экспериментальная, – сказал Ники. Но в его словах не было обиды. Они даже могли сойти за шутку. Герою в конце всегда полагается поцелуй, а ведь он чувствовал себя немножко героем этого приключения.
Нуми молча направилась куда-то. Он забеспокоился:
– Эй, эксперимент! Ты куда?
– Если ты еще раз назовешь меня так, я буду звать тебя Буяном!
– Ты, кажется, рассердилась?
– Нет! Но я не понимаю, почему ты такой.
– Чужая цивилизация, что поделаешь!
– Да, верно! Ты происходишь от обезьяны, – сказала девочка, показывая тем самым, что, вопреки искусственному мозгу, и она умеет иронизировать. А, может, оттого, что он был отключен. – Извини, но я включу свой искусственный мозг. Мне очень хочется понять, почему иногда ты ведешь себя, как настоящий мужчина, а иногда – как дитя.
– Не надо! Во всем виноват, наверное, переходный возраст.
– А что это такое?
Ники, смущаясь, рассказал ей про этот довольно неприятный период в жизни человека, когда ты еще не взрослый, но уже и не ребенок. Ты легко раздражаешься и без причины плачешь, после буйной радости тебя охватывает страшная безысходная скорбь.
– Потому у меня и голос такой хриплый, – добавил он.
Нуми глядела на него, как бы пытаясь увериться, что он действительно таков: ни ребенок, ни мужчина. Стало быть, у человека бывает третье состояние? Вдруг она с испуганным криком подбежала к нему.
– Что это?
Нуми схватила его за все еще красные уши и повернула к свету.
– У тебя вся щека в каких-то… – она не могла подобрать слова. – Тебе не больно?
– Нет, а в чем дело? – встревожился Николай, почувствовав зуд на щеке.
Да, щека его адски зудела, как бы выразился он на Земле. Его пальцы нащупали какие-то волдыри и прыщики.
– Может быть… Может быть, потому что… Я сейчас спрошу свой мозг, – сказала экспериментальная девочка и нажала кнопку за ухом. Немного послушала и сказала: – Это несовместимость. Наверное, от моего поцелуя. Несовместимость организмов.
– Пройдет, – храбро успокоил ее Ники. – Наши доктора называют это аллергией. Ребенком я был очень аллергичен. К самым вкусным вещам не мог притронуться! К клубнике, к меду и шоколаду…
Он сконфузился, подумав, что его слова насчет аллергии к самым вкусным вещам могли быть отнесены и к ее поцелую.
Находясь в космосе впервые, Ники, естественно, не знал, что в данном случае это совсем иная аллергия. Я уверен, что каждый из вас, кто целовал существо с другой планеты, имел возможность убедиться, что щека его при этом немедленно покрывается прыщиками.
14 Что такое «трень-брень».
Прощание с героями
Нуми была неутешна.
– Но ведь это ужасно, – сказала она. – Представители двух различных цивилизаций не могут поцеловаться!
– Ну и не нужно им целоваться! Не так уж это важно! – вздохнул Николай, которому хотелось содрать кожу со щеки.
– Глотни из трубочки в шлеме немного лекарства. Может, поможет.
Ники решил последовать ее совету, скрыв лицо за шлемом. Наверное, с этими прыщиками он выглядит ужасно.
Капелька лекарства из трубочки сразу же подействовала. Язык и небо словно закололи тысячи иголок. Он даже перестал чувствовать зуд. Вдруг ему стало страшно: а что если это лекарство из чужой цивилизации подействует на него, как яд. Ведь ему стало плохо только от одного поцелуя! И он поспешил стащить шлем.