Сухая морщинистая рука подкинула танцующим лепесткам новую порцию пищи. Костер ответил рождением, рождением себя, своих детей — новых лепестков, расширив круг света, отвоевываемый у малопроглядной тьмы.
— Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою, горя не зная, не зная трудов, и печальная старость к ним приближаться не смела, — треснула словами безгубая щель рта.
— А? — Трегарт понял, что вновь потерял нить разговора. Точнее, говорил в основном его собеседник с серой — в отблесках костра — кожей.
— Этой песне меня научил отец, а его — его отец, а того — чужак, путник, подобно тебе, появившийся на наших землях ниоткуда.
Очередной сноп искр, возомнив себя звездами, вырвался из пламени, осветив серые и морщинистые — подобно обладателю — крылья за спиной аборигена.
— С спокойной и ясной душою… так мы, жили когда-то…
Далекие от приятных ощущения, терзавшие Трегарта весь день, к вечеру немного отпустили, или он привык…
— Они тоже пришли ниоткуда — на землях Аненов достаточно мест, из которых появляются чужаки…
Старик прав — мест более чем достаточно. Довольно скоро Дункан понял, что его необычное состояние, являлось следствием обилия Проходов. На планете, во всяком случае, в той местности, где оказался Трегарт, они находились, буквально на каждом шагу.
— Они забирали наших женщин, детей, заставляли работать мужчин — с утра до ночи. Провинившихся или противящихся — убивали.
Планета была настоящим кладом для Прыгунов между вселенными. Она вполне могла претендовать на звание второй Хитры. Удивительно, то этот мир до сих пор не обнаружили.
— И мы восстали! Аненам чуждо насилие, чужды ненависть, жажда мести… чужаки научили нас. Насильничать, ненавидеть, убивать — жестокий урок, и учителя поплатились — все, до единого, благо, их оказалось не так много, наверное, они случайно попали в наш мир…
Старик замолчал, сухая рука набрала хвороста… подумала… возвратила его в кучу.
— Я помню тот день. Казалось, он останется самым счастливым днем в жизни. Может, так оно и было. День свободы! День всеобщего счастья!
На рассвете аборигены обещали показать Дункану место, указанное Беном Гааном. С восходом солнца, он покинет эту планету.
— Дух войны, дух соперничества, лидерства, неравенства навсегда поселился в наших сердцах. Возврата вообще нет, ни к чему — все меняется, чтобы не говорили полуоблезлые старики. Мы начали воевать друг с другом. Мы начали замечать, что на скалах соседей гнездится больше птиц, а их дочери — красивее. Мы поняли, что это можно взять. Но самое страшное — как.
Рука в отчаянии подкинула хворост — хоть на краткий миг, хоть таким способом, разогнать тьму, окутавшую планету.
Проход отпустил его, и тьма опала паутиной, разрываемой ветром, и мир предстал перед путешественником.
Это был мир, описанный Д'арно, мир, безуспешно разыскиваемый вездесущей Гильдией и стремящимся к вездесущности Повстанцами. Мир с которого, если верить Карте, открывался Проход на Эталонную Планету.
Это был один из самых необычных, и один из самых красивых миров, виденных Дунканом.
Лазоревый океан простирался до горизонта, чтобы там, перейти в такое же небо, слиться с ним.
Темные острова перекликались с белыми облаками, плеск волн с шумом ветра и было непонятно то ли это океан такой голубой от отражающегося в нем неба, то ли небо окрасилось отсветами водной глади.
Они росли прямо из воды — шары около метра в диаметре. Цветные пятна на пузатых боках рождали ассоциации с мыльными пузырями. Застывшими пузырями и оттого помутневшими. В результате метаморфоз пусть и утратившими толику привлекательности, но совсем небольшую толику. Вьющиеся стебли с небольшими листочками, пуповиной, соединяли шары с утробой океана.
Они казались одним целым, гармоничным единением — острова, океан, облака, небо, колышущиеся на легком ветру сферы.
Тот же ветер, наверняка, попадая в некие пустоты на поверхности растений, извлекал нежные, нескончаемые звуки.
Из каждой — свой.
И они пели, сливаясь, перекликаясь, подпевая, вторя. Подхватывая неоконченные трели соседей, виртуозом-пианистом, пробегая интервалами нотного ряда, с легкостью преодолевая условные границы слышимого диапазона.
Музыка сфер.
Проход находился на соседнем островке. Дункан перешел на него по коралловой дорожке, словно специально выстроенной недалеко от поверхности.
И шары, праздничным оркестром, сопровождали судьбоносное шествие.
Он почувствовал его задолго до того, как увидел, а когда увидел… рядом, на вынесенном океаном или заботливыми руками валуне, отчетливо выделялись знакомые символы. «Проход безопасен».