Ну почему, почему все должно было так обернуться!
Окажись незнакомка знатной дамой, принцессой, даже королевой, в конце коцов, но богиней…
— Как взлетели, ты сам не свой, словно привидение увидел.
«Почти угадал», — Дункан спрятал платок от любопытных глаз Левицкого.
— Признаться, мне тоже не по себе. Этот рейс, пассажиры, Элизия… не знаю, что затеяли ребята, но нечто грандиозное — это точно. Что-то будет, что-то не очень хорошее, Призраки зря не появляются.
— Угу, — меньше всего Трегарту хотелось думать о Призраках и обо всем с ними связанном.
— На Ктеже видели Призрака, и не одного, как раз перед тем, как целая планета развалилась на мелкие кусочки. Потом в системе Неполь, во время эпидемии космической чумы. Болезнь выкосила три обитаемые планеты, затем… — Левицкий махнул рукой. — Не нравится мне все это.
Некоторое время только дребезжание стен нарушало тишину корабельного пространства.
— Знаешь, я… проходил мимо… в общем, слышал, как наши пассажиры говорили между собой. Они не зря прилетели на Элизию именно в праздник. В разговоре часто упоминался конец недели, кульминация Марадана и Орта. Что самое необычное, имя богини произносилось отнюдь не почтительно.
— Богини?
— Вот и я говорю, не стану повторять, но только мы — чужаки, можем себе позволить так высказываться об Орте и то, если рядом никого нет, для любого же жителя мира, это кощунственно, невозможно. Еще и оружие… не думают же они напасть на… бога. Нет, невероятно. Да и каким образом можно навредить божеству, пусть и оружием.
Болтовня Левицкого задела Дункана.
— Ну-ка, расскажи подробнее, что ты там услышал.
— Ни одной торговой сделки, ни одного союза, даже брачного, не заключается без благословения церкви.
— Ну да!
— Вот тебе и нуда!
— Неплохо устроились.
— Скоро, скоро все изменится!
Таинственный наниматель не обманул, когда они возвратились на безлюдный Нетон, звездолет уже ожидала новая партия пассажиров. Стилем одежды, манерами, любовью к оружию, она была неотличима от первой.
— И что в этот праздник, как его…
— Марадан.
— Ага, Марадан, богиня, действительно, идет в народ?
— Да.
— Неосмотрительно с ее стороны.
Дункан отпрянул от щели вентиляционной решетки. Левицкий не соврал, и не ошибся, пассажиры, действительно, хотят причинить вред богине. Его богине!
Подумать только, он — Дункан Трегарт — стал верующим. Имело ли чувство, которое он испытывал в данный момент что-то общее с религиозным почитанием?
Он хотел, был готов защитить Орту, любыми средствами, сколько бы сил, жертв на это не потребовалось… даже ценой собственной жизни… Наверное, вот так же чувствовали себя люди в древности, преклоняясь перед Буддой, Христом, Магометом… было в них что-то божественное, как в Орте… но он же хочет ее защитить, не как богиню… как женщину!
Гогот, доносящийся из каюты, заставил мужчину вернуться к наблюдению за вооруженными незнакомцами.
Третья партия пассажиров оказалась малочисленнее двух предыдущих. Недостаток живого груза компенсировался обилием багажа.
Дункан прозвал про себя теперешних пассажиров — руководителями, главным образом потому, что, в отличие от предшественников, они предпочитали проводить большую часть времени, запершись в каюте. Специально ради любимого времяпрепровождения и за отдельную плату, Крун Флосский уступил им кубрик, временно переселив соплеменников в трюмы рабов.
Для Дункана это было не очень хорошо, подходы к помещению просматривались со всех сторон, так что незаметно подобраться, дабы подслушать, не представлялось возможным. Последнее обстоятельство окончательно утвердило его в мысли, что пассажиры собираются навредить Орте.
— Ты видел, как они грузились?
— А? — Трегарт как раз обдумывал варианты предупреждения, а лучше спасения, богини.
Пока на ум приходил только один — взорвать корабль.
— Я говорю, погрузку наблюдал?
— Наблюдал.
— А на небольшой серый контейнер с ручками обратил внимание?
— Обратил.
Действительно, среди прочих, большей частью, громоздких вещей, пассажиры внесли на борт и упомянутый предмет. Дункану он запомнился потому, как нарочито, слишком показно, незнакомцы старались не обращать на него внимания, чем добились совершенно противоположного эффекта. Даже недалекие Флостеры провожали ящик любопытными взглядами.
— Почему ты спрашиваешь?
— А потому, не знаю, как ты, а я не намерен всю оставшуюся, прозябать в качестве раба на этом корыте.