Интересно, как Повстанцы поступают с пленниками?
Любое наказание, даже соты не казалось достаточным.
— Прощай Орта!
Нашел, когда вспоминать! Раньше надо было думать, когда предавал Гильдию.
Себя было жалко ужасно.
Даже шум за дверью не отвлек Дункана от самобичевания.
Шум прекратился, послышалось шипение, в районе замка появилась алая точка. Созревающим фурункулом, точка вспухла, чтобы прорваться желтым лучом.
Интересно, для чего охранникам выжигать замок?
Дверь распахнулась от удара.
В сиянии льющегося из коридора света, в обтягивающем комбинезоне, с бластером наперевес, на пороге возникла Орта.
Дункан тяжело вздохнул.
— Уйди видение, не мучь меня!
Он-то точно знал — ничем иным, кроме галлюцинации, девушка быть не могла.
— Скорее, сейчас здесь будет вся охрана комплекса! — над изящным плечиком возникла бородатая физиономия Д'арно.
— И ты видение…
Орта кинулась к Дункану, губы девушки прижались к его губам.
— Нашла, нашла!
Это было, словно поцелуй прекрасного принца, только принцем была Орта, а спящей красавицей — Дункан.
Поцелуй вырвал его из сомнамбулического состояния.
— Орта, Алекс, вы!.. но как вы меня?..
Девушка загадочно улыбнулась.
— У нас сильная эмоциональная связь, помнишь?
— Да, но… — от догадки сделалось страшно, и вместе с тем необъяснимо хорошо. — Ты… Телепату, позволила Телепату себя?..
— Не девушка, а клад! — Д'арно уселся рядом с Трегартом, на ладони Вольного Прыгуна лежал Камень Перемещения.
— Но Совет, как вам удалось расшевелить его? Спасательная операция, в такие сжатые сроки?
— Мы и не пытались, как ты сам знаешь, это практически невозможно. Наверное, они до сих пор заседают, заговаривая друг друга до полуобморока. Даже то, что пропала Карта, не заставило Советников…
— Карта, — Трегарт потупил взор.
— Милый, — Орта погладила его по спине. — Не переживай так, мы все знаем, все понимаем…
— Вы, знаете все! Откуда?
— Сопоставили два и два. Пропала Карта, пропал ты. Сейчас как раз выясняется, как Повстанцам, минуя защиту, удалось проникнуть в комплекс. Как это подло с их стороны — забрать добытчика Карты для низкой мести.
— Ты думаешь, меня выкрали…
— Пора!
Накатила знакомая волна холода, забило дыхание… они стояли у невысокой скалы, широкая расселина черной молнией делила ее на две половины. Рядом с трещиной, на уровне глаз, виднелась знакомая метка.
— Штаб Гильдии.
— Задерживаться нельзя, нас здесь могут вычислить!
— Постойте, вы не все… — на скале, на недалекой вершине, широко расставив темные колонны ног, казалось, попирая растрепанной шевелюрой низкое небо, стоял Призрак.
Глаза, капризом зрения, природы, игрой атмосферы отчетливо видимые даже с такого расстояния глаза, смотрели на него, только на него, на Дункана.
В следующую секунду, спасители потянули его в Проход.
— Не надо, я не…
Холод, невозможность сделать вдох…
Знакомый Зал Проходов, почти родной, вернее, бывший некогда родным.
Вооруженная охрана, ничуть не удивленная их появлением, шагнула к троице.
— Дункан Трегарт, вы арестованы, — головастый капитан с усиками-антеннами, росшими прямо из лысой макушки, цедил слова, словно отдавал команды, — за сговор с врагом, предательство, кражу имущества, принадлежащего…
— Что вы делаете, ведь это — Дункан Трегарт! — словно капитан минутой раньше не назвал его имени, возмутилась Орта.
— Мы в курсе.
— Он — герой, он только что из тюрьмы, его пленили Повстанцы!
— Не было никаких Повстанцев.
— Дункан, о чем он? Скажи этим…
Трегарт свесил голову. Не арест, не грядущее наказание, и даже не предательство — больнее всего было разочаровать Орту…
— Дункан, скажи им… — уверенности в голосе девушки убавилось.
— Я скажу, — капитан погладил антенны, словно усмирял непокорные вихры, — а лучше покажу — запись с камер наблюдения!
Серые пластиковые стены, кровать, умывальник, туалет, вентиляционное окошко под потолком.
Он снова в тюрьме.
— Дурак, дурак, какой же я дурак! — даже мысли похожи.
Маячивший в отдалении призрак сот, приблизился, обретя контуры, на глазах обрастая плотью.
Было страшно. До колик в животе, до катания по полу с истошным: «Не хочу!».
— Поделом! Сам виноват! — признание собственной вины успокаивало слабо.
Тянуло обвинить кого-то другого, того же Рашид Канна. Правда, участи это облегчить не могло, а, соответственно, мужества не прибавляло.