Оборачиваюсь.
Позади — никого.
— Эй, трактирщик, еще! Подай еще твоего пойла!
— Ай, пан Дарн, зачем так говорить, зачем обжать благородный напиток и несчастного пана Кацека. Пан Кацек готовит, как нехорошо изволил выразиться пан Дарн, свое пойло из отборнейшей ржи, пан Кацек лично, вот этими вот руками, на которых — всевидящий Эльб свидетель — нет места без мозолей, отбирает каждое зернышко. Пан Кацек сам, а ведь пан Кацек далеко не мальчик, чтобы, не приведи Эльб, не перегрелся аппарат, носит воду из криницы — студеную, чистую, как слеза младенца воду от подземных источников, а это — пусть на пана Кацека обрушится вся мощь всезнающего Эльба, если он врет — почти пол версты, диким полем… — пан Кацек — изможденный трудами трактирщик, объемное пузо которого с трудом втискивалось в цветастый муслиновый жилет с золотой цепочкой часов, ловко лавировал между деревянными столиками, словно величайшее сокровище, прижимая к самому нижнему из дюжины подбородков литровую бутыль с мутным, приятно булькающим содержимым.
Намисто — куча мелких пузырьков — признак градусов, колыхалось на границе двух сред.
— Неси быстрее, я плачу не за болтовню! — золотой самородок, размером с фалангу большого пальца, покатился по мореной поверхности стола.
Трактирщик, насколько было возможно для его комплекции, быстрее засеменил ножками.
— Да будет известно пану, нектар пана Кацека известен далеко за пределами округа. Бургомистр самого Брума — славного златоверхого Брума, нанося визиты нашему, да насытятся аппетиты ненасытного, неизменно останавливается в моем заведении, дабы испить живительной влаги пана Кацека.
— Неси, неси!
— Еще дед пана Кацека, упокой Эльб его душу — Миро Кацек в честь которого назвали самого пана Кацека, передал секрет божественного напитка своему сыну, а уж он — пану Кацеку. И пан Кацек, когда его непутевый сын Якоб — надежда и опора в старости, продолжатель славной фамилии, вернется из бурсы, пан Кацек говорил, что его сын учится в бурсе? Знали бы вы, чего стоит эта наука пану Кацеку! Ну так вот, когда…
У любого пути — есть конец, так и многословный пан Кацек, наконец, добрался до заветного стола.
Посетитель выхватил из рук бутыль. Освобожденная ладонь накрыла самородок. Живительная влага, распространяя аромат сивушных масел, полилась в — неслыханная роскошь — рюмки грязного, мутного стекла.
— А ты знаешь, какой он был парень? — опрокинув чарку, посетитель вновь потянулся к бутылке. Сосед по столу — бородатый мещанин в крашеном камчатном кафтане давно спал, аки на перину, пристроив голову в тарелку с недоеденным салатом. — Вот какой!
Кулак с оттопыренным большим пальцем ткнулся под нос спящему.
— А они его — в соты!
Нектар пана Кацека в очередной раз окропил горло рассказчика.
— Я его специально не вытягивал, ну, когда в ссылку, хотя мог — мы Вольные Прыгуны ого-го! Знал, что следят, знал что — соты. А он вернулся. Сам. Нет, ты подумай, сам! Трактирщик, а закуска где? Эта гадость, как ее — заливная рыба!
— Ай, пан Дарн, зачем так говорить, зачем обижать несчастного пана Кацека и благородное блюдо. Теща пана Кацека — и это было таки единственное, что хорошего она сделала в жизни, научила свою дочь — несравненную Яцьку, вы видели жену пана Кацека? О-о-о, это не женщина. Гитер — извечный противник Эльба и то не доставлял Всемилостивейшему столько хлопот, сколько…
Трактирщик замолчал на полуслове — в заведение вошел клиент.
Не первой свежести синяя одежонка, всклокоченные волосы, растерянные глаза — сразу видать — иностранец.
Забыв про жену, пан Кацек устремился навстречу гостю.
— Что угодно благородному господину? Жаренные на гусином жиру клецки, луковый кугель, вот-вот поспеет барашек, ай молодой, мягкий, как ладонь ребенка, сочный барашек…
Не глядя на трактирщика, словно безумный, посетитель направился прямиком к столу, к пану Дарну со спящим собутыльником.
— Пан желает компании? Тогда пан зашел таки куда нужно. У пана Кацека всегда есть компания, с интересными людьми и трапеза…
Посетитель остановился перед Дарном с переменным успехом пытающимся совместить горлышко бутылки и рюмку.
Прервав занятие, Дарн поднял глаза на неожиданную преграду, перекрывшую и без того не слишком яркий свет.
— Ай, пан Дарн — радость — новый сотрапезник. Вот кому вы еще не рассказывали про друга! Кстати, милостивый господин, вы не слышали? Что за история, ай, что за история — диямант не история!
Дарн замотал сначала головой, потом, когда действо, видимо, не привело к желаемому результату, принялся махать перед носом руками.