— Все молишься? — спросил напарник Чиррута.
Кассиан обернулся и обнаружил, что вопрос адресован бормочущему другу.
— Молишься, — постановил здоровяк и хохотнул. Потом взглянул на Кассиана: — Хочет молитвой дверь открыть.
— А я молюсь о том, чтобы не сидеть сложа руки, — пробормотал Андор, но похоже, сокамерники его проигнорировали.
Внезапно монах оборвал свою мантру.
— Он переживает, — пояснил Имве, — потому что знает, что это возможно.
Собрат Чиррута вновь издал короткий, издевательский смешок, но слепец лишь пожал плечами и сказал Кассиану:
— Когда-то Бейз Мальбус был одним из самых истовых хранителей.
«Бейз Мальбус». Разведчик покопался в своей мысленной базе данных, но совпадений не обнаружил.
— А теперь он хранит лишь тебя? — спросил он.
Никто не поддался на провокацию. Кассиан потер ладонями лицо, почесал бороду. Оба хранителя, бесспорно, оказались грозными бойцами. Чиррут же — джедай он или нет, полусумасшедший, излишне фанатичный или чистосердечный — будто принадлежал к эпохе, которую Империя постаралась вычеркнуть из истории.
Даже руководители Восстания нечасто упоминали о джедаях. Много ли таких же, как Чиррут? Столь непоколебимых в своей вере, что готовы укрываться ею как щитом? Столь подготовленных, что даже вслепую способны повергнуть десяток штурмовиков одной лишь палкой?
Сколькие из ныне живущих помнят о них?
До возникновения Империи Кассиан посчитал бы джедаев врагами. Но он был юн — слишком юн, — чтобы понимать, с кем и за кого он сражался. Ныне же о сепаратистах, как и об их противниках-джедаях, все забыли.
— Зачем ты нас спасал? — поинтересовался разведчик.
— Может, я спас только ее, — откликнулся Чиррут.
Андор хмыкнул:
— Я начинаю думать, что у нас с Силой различные цели.
— Спокойно, капитан, — ответил на это Чиррут. — Мы сидели в клетках и пострашнее.
— Да? А у меня эта первая.
— Тюрьмы бывают разные, капитан, — проговорил Чиррут. — Свою ты, похоже, везде таскаешь с собой.
Бейз снова рассмеялся — на этот раз не столь громогласно. Просто грубый, глубокий смех.
Кассиан нахмурился и вновь повернулся к замку на двери. Лишь спустя несколько минут повстанец осознал, что никто не рассказывал Чирруту, что он был капитаном.
Джин узнала солдат в монастыре, хотя с большинством из них никогда не встречалась. Ей уже доводилось видеть подобные шрамы: следы ожогов на ладонях от перегретых бластеров, короткие неровные рубцы на щеках и шее, какие оставляют осколки шрапнели. Держали они себя тоже знакомо: гордо и угрюмо, всегда готовые нанести или выдержать удар. Она отметила эти признаки, убедилась, что это не просто какие-то партизаны, а повстанцы Со, которых он выдрессировал по своему образу и подобию. Девушка инстинктивно скопировала их позы, переняла их недоверчивые взгляды.
Все эти годы она оставалась одной из них, и они ненавидели ее за это.
Могла ли она их винить? Из-за нее они скорбят о погибших в Священном городе. Скорбят о своих братьях и сестрах, умерших чуть ли не у нее на руках.
Она сидела в центральном зале монастыря, набитом койками и кухонными плитками, на которых партизаны что-то готовили. Тогнат увел ее от Кассиана, снял с головы мешок, связал руки и оставил здесь. Мысль о том, где сейчас может находиться Кассиан, не сильно занимала Джин — словно мышь, скребущаяся где-то в углу.
У нее сейчас хватало других забот. Со Геррера где-то рядом. Она почти улавливала запах смазки его любимой винтовки. Много лет она с предвкушением представляла себе, как встретится с ним, подбирала колкие слова и готовилась принять на себя гнев «первого, последнего и единственного истинного воина, выступившего против Империи».
Противостояния так и не случилось, и фантазии тихо улетучились. Сейчас же она сомневалась, что готова к подобной борьбе.
— Я тебя помню.
Джин оглянулась и увидела приближающуюся женщину-человека с бледной, почти меловой кожей. На ней была бронекуртка на пару размеров больше нужного. Говорила она невнятно, одна рука безвольно свисала.
— Ты была на Фешиндер-Прайм? — спросила подошедшая, словно пытаясь завязать знакомство.
— Нет, — ответила Джин и нахмурилась. — Наверно, это было уже после меня.
Девушка попыталась вспомнить лицо этой женщины, но вместо него наткнулась на другие воспоминания. Из памяти всплыли товарищи, которых, казалось, она забыла навсегда.