Канцлер выразилась достаточно ясно, — говорит советник. — Заседание окончено. До встречи на Накадии.
Она делает пренебрежительный жест рукой, словно смахивая пыль с полки, на которую давно никто не заглядывал.
Уходя, Эк громко обращается к сенатору-абеднедо Бушару. Он явно хочет, чтобы его услышали, даже оглядывается через плечо.
Интересно, вел бы себя столь грубо Толвар Вартол...
Слова его повисают в воздухе, подобно дурному запаху.
Посетители друг за другом покидают кабинет.
Остается только один.
Сондив Селла.
Член совета представляет Хосниан-Прайм. У них есть сенатор, Юприн Арло, но задача Селлы — урегулировать споры между различными комитетами и подкомитетами. Он новичок, но помощь его неоценима. И сейчас он стоит перед двумя женщинами с едва уловимой странной улыбкой на лице.
Я сказала — заседание окончено, — резко бросает Окси.
В самом деле? — с легкой усмешкой отвечает он. — Я... я просто хотел спросить Канцлера, как у нее дела. Я знаю, что она продолжительное время находилась в мед- центре в критическом состоянии, и подумал...
Со мной все в порядке, — натянуто улыбается Мон. — Моя рука еще не до конца восстановилась, но благодаря лечебным упражнениям ей с каждым днем все лучше. Мне предложили протез, но я сказала, что постараюсь чуть подольше сохранить собственную конечность. — Она предпочитает не упоминать, что попросту боится протеза. Мон знает, что это глупо, но отчего-то ей кажется, что с металлической рукой она утратит часть себя, перестанет быть живым человеком. Перед ее мысленным взором возникает ужасающая маска самого жестокого бойца Империи, Дарта Бейдера, и она невольно вздрагивает. — Но я прекрасно себя чувствую. Спасибо, что поинтересовались моим здоровьем, — похоже, вы единственный, кто это сделал.
Я знаю, что ситуация сейчас тяжелая. — Селла слегка колеблется, будто опасаясь переступить некую незримую черту. — Я ведь был пилотом грузовика. Работал на повстанцев. Я смотрел на вас с открытым ртом как на признанного лидера тогда и не виню вас за то, что случилось в День освобождения, сейчас.
Жаль, что другие не разделяют ваших чувств.
Разделяют. И будут разделять, — сухо кивает он. — У меня нет голоса, который я мог бы за вас отдать, но он есть у Арло, и мы с ним согласны. Готов помочь вам всем, чем только смогу. Попытаюсь помирить комитеты между собой и сказать несколько добрых слов в ваш адрес. Ради выборов.
Вот как? — язвительно замечает она. — У нас что, скоро выборы?
Он нервно смеется, как бы сомневаясь, шутит ли Канцлер. Вдруг после случившегося несколько месяцев назад пострадали не только ее рука и плечо, но, возможно, и ее несчастный разум...
Я...
Я пошутила. Увы, у меня это плохо получается.
Ну да, конечно. — Он неловко улыбается.
Спасибо вам.
Это вам спасибо, Канцлер.
С этими словами Селла уходит.
Разочарованно вздохнув, Окси наливает две кружки дейчинского чая, от которого исходит цветочный аромат. Мон на мгновение закрывает глаза, чувствуя, как пар окутывает ее подбородок и щеки, и наслаждаясь кратковременным спокойствием.
Могу добавить бренди, — говорит Окси.
Соблазнительно. До боли соблазнительно. Но нет, — со вздохом отвечает Мон. — Еще не хватало, чтобы сюда ворвался Эк и учуял от меня этот запах.
Он всего лишь напыщенный болван. История отправит его на свалку.
Мон прихлебывает чай.
Он заодно с сенатором Вартолом.
Насчет Вартола не беспокойтесь. Через несколько месяцев о нем тоже никто не вспомнит.
Сомневаюсь. Сколько на его стороне?
Окси смотрит на нее с таким недоверием, что кажется, будто оно могло бы переполнить чашку.
Вы хотите обсудить это прямо сейчас?
Да.
Как ваш советник, настоятельно советую вам сидеть и пить чай. И еще советую подыскать второго советника. Хостис... — Она замолкает, и глаза ее наполняются грустью. Канцлер знает, что двое ее помощников не слишком ладили на профессиональном поприще, зачастую яростно отстаивая диаметрально противоположные точки зрения. Но в конце дня они становились друзьями. Они вместе пили, вместе ели, как и их семьи. А потом в тот злополучный день бластер убийцы оборвал жизнь Хости- са. — Хостиса больше нет, и нам нужен кто-то вроде него. Нам нужен его голос.
Да. — Канцлер медлит. — Так и будет. Но вернемся к цифрам.
Шестьдесят один против тридцати девяти.
Полагаю, на моей стороне меньшее число? Если, конечно, мне случайно не забыли сообщить о каких-то радикальных изменениях.
Именно так. В настоящее время, согласно опросам, в Сенате вас поддерживают тридцать девять процентов голосов. Но опросы крайне ненадежны...