– Вейдер – Наследник?!
Соло издал какой-то странный звук, словно поперхнулся, Лея покачивалась в предобморочном состоянии.
– Нет… – прошептала она чужим голосом. – Не он…
Она не могла этого объяснить, но в данном факте была четко уверена.
Неожиданно показались две фигуры, одна за другой. Так как снимали по направлению к трону, то лиц они не увидели, однако одного человека узнали сразу. Вейдер. Доспехи, плащ, маска… другой дизайн, но это был он. Ошибиться было невозможно.
Шок вызывало не это.
Он шел вторым.
Неизвестный, шедший перед Темным Лордом, был ниже его на полголовы, крепок, широкоплеч, с буйной гривой светлых волос, слегка касающихся плечей… и одет в черные, антацитово-черные одежды, такие, как носили ситхи и джедаи, их мантию, с ослепительно белой подкладкой.
Губы Леи задрожали, в груди затрепетало узнавание.
Вейдер встал рядом с троном, с правой стороны, и застыл.
Неизвестный повернулся к залу лицом, и небо для Леи рухнуло на землю.
Вейдер, тяжело дыша, зажимая рукой отбитый, с перемолотыми ребрами, бок, покачивался, стоя на одном колене, не в силах отвести взгляд от своего сына. Люк потерянно глядел на свои руки, сейбер лежал у его ноги. Юноша не реагировал на шум, все сильнее доносящийся из проема, оставшегося на месте вырванной с корнем двери.
В зал осторожно вошел первый гвардеец, и юноша поднял голову, небрежно призывая меч в руку. Спокойный, отчужденный… находящийся не здесь, и не сейчас.
Вейдер с каким-то странным трепетом смотрел на глаза сына.
Небесно-голубой, сияющий, как молния Силы.
Золотой, словно большое солнце Татуина, источающий полуденный жар.
– Йода ошибся, старый безумец… – слова шелестели зыбучими песками Татуина. – И, все же, он сказал правду… Баланс Силы… не события… человек…
Люк смотрел сквозь него, не реагируя. Зрачки сужались и расширялись в ритме бьющегося в груди сердца. Жутко. Что он сейчас видел? Вейдер не знал. Но он знал одно. Сейчас – его время. Сказал Палпатин правду, или нет… неважно. Люк выиграл поединок. По законам ситхов этого достаточно. А если будет и официальное подтверждение…
Невзирая на мучающую организм боль, ситх улыбнулся под маской, чувствуя, как натягиваются шрамы. Это – его сын. Его. Сын. Плоть от его плоти, кровь от его крови. И Сила от его Силы.
Люк доказал, что тьмы в нем не меньше, чем в нем самом. В нем есть и свет… но…
Свирепая гордость распирала, заставляя отмахнуться от острой боли, встать, и первым поприветствовать нового Повелителя Галактики.
– Император умер! Да здравствует Император!
Его сын. Это. Его. Сын.
– Зачем, отец?
Взгляд обжигал огнем, и замораживал холодом.
– Ты мог сам принять бремя власти.
– Нет, дитя мое. Увы… как бы мне этого не хотелось… Если я взойду на трон, галактика утонет в крови. Против меня восстанут все. Никто не захочет Палача на троне. Даже самые либеральные.
– Армия?
– Армия? Они верны мне. Но… этого мало. За тобой пойдут все. Только за тобой.
– И ты откажешься? – взгляд проникал под доспехи, обнажая самые сокровенные мечты, тайны и устремления.
– Да. Ведь я буду стоять за твоей спиной.
– Власть за властью.
– Именно.
Улыбка осветила аскетичное помещение. Пожар взгляда притих, сменяясь нежным теплом восходящего солнца.
– Я рад, что будешь рядом. Отец.
– Пока я существую, сын мой.
Вейдер был искренен. Возможно, впервые в жизни. Он прекрасно понимал, что Императором ему не стать, ни при каких обстоятельствах. Да, армия в его кулаке, солдаты его боготворят и боятся до колик, но этого мало. Он в состоянии осуществить военный переворот, но захватив власть, сумеет ли он ее удержать?
Сидиус прекрасно потрудился над его репутацией… не допуская полностью к интригам двора. А ведь именно двор и есть то самое сосредоточие, ухватив которое, окажешься на вершине. Впрочем… сейчас его статус повыше будет, чем раньше. Он – отец Императора. Они одной плоти и крови. Люк крайне ценит это, то ощущение семьи, что пытался дать ему Вейдер. Коряво, по-своему, но пытался.
Любит ли он своего сына?
И да, и нет.
Если понимать любовь в том смысле, в каком понимают обычные разумные, то нет.
Если понимать в том смысле, который вкладывают в это понятие ситхи, то да.
Он желал для него самого лучшего с его точки зрения: силы, власти, мощи, отсутствия слабостей. Именно это он пытался ему дать. Тренируя Люка, ломая ему кости и нанося раны, терзая его психику, он действовал из самых благих побуждений: вытравив из него слабость, он сделает его неуязвимым для атак врагов, до конца выполняя свой долг заботливого отца.