Тогда Матвей начал подпрыгивать, простукивая кулаком потолок, но и там ничего не было обнаружено, что хоть как-нибудь напоминало бы выход.
Матвей, наконец, потеряв интерес к исследованию своего узилища, сел на пол и задумался. Где он?
Однообразность стен помещения не давала ни малейшей зацепки для поиска выхода из сложившейся ситуации. В помещении не было света, но встроенные сенсоры киборга, далеко расширяющие возможности обычного человека, позволяли видеть как днём.
Спустя минуту Матвей хлопнул себя по лбу и рассмеялся.
— Какой же я всё-таки тормоз! Тупень!
Тупнями в школе киборгов называли новичков, с ещё человеческим IQ, на уровне 110–140 единиц. Старые, оставшиеся ещё со времён человеческого тела навыки постоянно ставили новичков в неловкое положение. "Деды", с установившемся IQ около 160, подшучивали над новобранцами. Мозговой процессор с IQ больше 160 пока не вводили в использование — во-первых, обнаружилась проблема социализации такого интеллекта, во-вторых, было решено сначала как следует изучить проблему роста интеллектуальных возможностей человеческого существа. Киборгов отнесли именно к следующей ступени техноэволюции человека. В конце-концов, высокий интеллект отнюдь не гарантировал успешность человека и киборга, а получить супервумных врагов руководство СССР не желало. Отчасти этому способствовало и то, что IQ самого руководства было на уровне 130–145 единиц.
— Вот тормоз! Я же киборг! Пора бы научиться пользоваться возможностями этого тела! С этими мыслями Матвей включил реттгеновский фонарик, вмонтированный в виде маленького прожектора в голову киборга и осветил свою темницу. До этого он пользовался по умолчанию активирующимися радарами, вмонтированными в корпус. Внешне ни рентгеновский фонарик, который располагался на месте "третьего" глаза во лбу, ни радары не выделялись. Никакого "третьего глаза" у Матвея не было, сугубо с эстетической точки зрения. Зачем фонарику вообще нарушать кожный покров, если рентген хорошо проходит сквозь кожу?
Зайчик от фонарика на мгновение вогнал в ступор Матвея.
— Это не металл! Любой металл из не расширенной таблицы элементов, или просто таблицы Менделеева, не будет отражать жёсткий рентген. Хотя было сообщение о создании рентгеновского зеркала для довольно жёсткого рентгена на базе кристаллов алмаза. Но там очень критична длина волны излучения. Шаг в сторону уменьшения или увеличения на десятитысячные доли приводил к ослаблению отражения в десятки тысяч раз. А здесь — практически идеальное отражение широкого спектра излучения.
Если бы Матвей мог потеть, его спина покрылась бы холодным потом. Он понял, из чего изготовлена его тюрьма — из нейтрида!
Хотя правильное название нового материала с умопомрачитальными характеристиками, открытого советскими учёными, было "странглет" или иначе, и с точки зрения научной достоверности, совершенно правильно, "странная материя", название "нейтрид", почёрпнутое технологами, начавшими недавно разрабатывать конструкции из этого материала, из одноимённого романа писателя Савченко, стало общепринятым, хотя и неправильным — чистая именно нейтронная материя была нестабильной.
Матвей вспомнил свои опыты на лунной базе подготовки гиперназа, по стабилизации неустойчивых изотопов. Кристаллы астата, мирно лежащие на чашке Петри внутри "нейтринной камеры". Создав плотное антинейтринное облако, с вырожденным заселением энергетических уровней антинейтрино вплоть до десятка мегаэлектрон-вольт, скорее даже антинейтринную жидкость, заполнившую камеру с установкой синтеза астата, удалось подавить бета-активность изотопа и изучить свойства массивных образцов этого черезвычайно атомно неустойчивого, что даже нашло отражение в названии, галогена. Красноватые, с металлически-графитовым блеском, кристаллы взрывались как маленькие атомные бомбочки, стоило их телепортировать в обычный лунный ваккум.
Аналогичным образом удавалось застабилизировать мю-мезоны, или мюоны, тяжёлые аналоги электрона и получить предсказанную Стругацикими мезоматерию. Правда, толк от неё был только внутри нейтринных камер — снаружи эта материя взрывалась из-за потери стабильности.
А вот странглет, или нейтрид, был хоть куда! Суперматериал, подаренный человечеству самой природой. Стабильный и твёрдый при нормальных условиях, он обещал переворот в ядерной технике, и вообще — во многих отраслях промышленности, и без этого материала развивающейся семимильными шагами. Сосуд Дьюара из нейтрида, весом всего в сто тонн, с тончайшими стенками, без труда удерживал взрыв термоядерного устройства "Кузькина Мать" стомегатонного класса калибра. Дальше достаточно было открыть тончайший ниппель в крышке сосуда и — термоядерный двигатель готов! Прочность нейтрида была умопомрачительной. Вполне позволяла использовать его в качестве щитов от атак вражеских звездолётов. Даже несколько высокомерные толлане, гордящиеся своей наукой и техникой, были вынуждены признать приоретет науки СССР!