Пару фраз Романа историк попросту прослушал, включился на:
-- Лев Моисеевич, давайте поставим мысленный эксперимент? Предположим, найденная вами информация и выводы, которые вы сделали, соответствуют действительности.
-- А как же иначе? Конечно, соотвествует! -- возмутился Серебрянц, разом почти забыв о страхе.
Чернявый не стал спорить, только ухмыльнулся. Машина неслась по Ленинградке, ловко перестраиваясь из ряда в ряд.
-- Предположим, найдутся подтверждения вашим теоретическим выкладкам. Вы понимаете, насколько это взрывоопасно? Представляете политические последствия?
-- Я учёный, а не политик. Не моё дело думать об этом.
Снова взгляд вполоборота и сверкание белых зубов:
-- Лев Моисеевич, вы живёте в мире, который сами готовы с энтузиазмом перевернуть вверх тормашками. Вы слышали про комплекс Оппенгеймера?
-- Оппенгеймер... Физик, изобретатель ядерной бомбы?
-- Да, один из. Кто сильнее всех ужаснулся содеянного.
-- Хиросима и Нагасаки -- на совести политиков и вояк! А история -- не такая взрывоопасная наука, как физика!
Радостная улыбка:
-- Да, ничего такого взрывоопасного история пока не накопала. И по первому пункту соглашусь. Я тоже за разделение труда. Пусть учёные изучают, политики принимают политические решения, люди действия действуют. Однако необходима координация усилий. Продолжим наш с вами мысленный эксперимент. Предположим, ваши теоретические выкладки заинтересовали некоторые властные структуры. Те, которые отвечают за безопасность государства и общества.
-- Вы оттуда? -- спросил Серебрянц, обмирая от собственной смелости.
Чернявый весело фыркнул:
-- Не важно. В рамках нашего эксперимента, допустим. Итак, люди там конкретные. Самой красивой и стройной теории им будет мало. Захотят практического подтверждения. Доказательств. Где бы вы их посоветовали добывать? А, Лев Моисеевич?
-- Я работал с подлинными документами в архивах. С дневниками и письмами семнадцатого -- девятнадцатого веков.
-- Бумаги, подлинники -- это здорово. Как историк историка я вас понимаю. Но конкретные люди захотят чего-то более конкретного и современного. Сами понимаете: их интересуют имена, пароли, явки. А ещё процедура определения нелюдей среди прочего населения.
-- Но там же все маги. И поднаторели в обмане...
-- Все? Абсолютно?
-- Н-не знаю, -- сведения, которые Серебрянц собрал по крупицам с обрывков пожелтевших рукописей, складывались в очень красивую картину. Но сейчас, беседуя с чернявым, Лев Моисеевич сполна ощутил, насколько картина неполна. Правы, ох, правы были старшие коллеги, что он слишком рано вытащил её на всеобщее обозрение.
-- Но у вас есть идеи, как узнать? -- не унимался Роман.
-- Во времена Инквизиции нелюдей и примкнувших к ним колдунов и ведьм определяли очень просто, -- промямлил историк.
-- Вам известны детали?
Серебрянц всё острее ощущал себя двоечником, "поплывшим" на экзамене. Но вкусив успеха перед полными залами, теперь не собирался сдаваться:
-- Это совсем не мой период и тематика. И большая часть архивов за границей, сами понимаете. Но если бы ваши конкретные деятели выделили грант, мне видится целая программа исследований. Думаю, понадобятся не только историки. Медики, биологи, генетики. Судя по тому, что я узнал, эти существа очень похожи на людей, но отличаются анатомией и физиологией. Не знаю, скрещиваются ли они с людьми. Если да -- гибриды, случайные потомки могли бы быть отличным следом к ним.
Машина припарковалась у какой-то обочины. Теперь чернявый смотрел на Серебрянца, заинтересованно приподняв бровь:
-- Каким образом?
-- Я предполагаю, что общество нелюдей замкнуто, блюдёт свои границы и строго учитывает всех своих. Но если гибриды возможны, отследить случайных потомков на стороне сложнее. Особенно, когда через "эн" поколений кровь разбавляется до почти неуловимой примеси. Но современная генетика такие вещи учится отслеживать. Мне знакомый рассказывал интереснейшие вещи про изучение миграций. Он говорил, даже наследственные заболевания маркируют переселение народов в дописьменные времена. Естественно, не только заболевания -- разные генетические особенности. Подробно я не запомнил, но если нужно будет...
-- Я бы почитал публикации. Мне, как археологу, это ближе, чем вам, и очень интересно. Даже помимо наших мысленных экспериментов, -- чернявый подмигнул, а у Серебрянца почему-то снова мурашки побежали по спине. -- Как фамилия вашего приятеля? Он работает с ископаемыми останками или только с живым материалом?
-- Эээ... Ощепков Виктор Петрович. Статьи у него были. Но их лаборатория два года сидит без финансирования. Когда мы последний раз виделись, Витя собирался уходить из науки в бизнес.
-- Какая жалость! -- воскликнул Роман.
Историка царапнула ехидная нотка. Он возмущённо поджал губы, но не решился высказать, что думает про "археологов" на таких роскошных машинах. А чернявый продолжил, подбавив ещё ехидства:
-- Да, очень жаль. Однако мы с вами, Лев Моисеевч, хорошо понимаем. Кушать хотят все. Желательно, каждый день. Продолжим наш мысленный эксперимент. Под эгидой конкретных людей ваш друг генетик мог бы продолжить работу по специальности. За очень приличные деньги. Одно "но": тема "горячая", все исследования будут глубоко засекречены. Никаких открытых публикаций, поездок на международные конференции и вообще выездов за границу. Никаких научно-популярных лекций. И вам тоже, Лев Моисеевич, придётся свернуть ваши замечательные выступления. Вероятно даже, на какое-то время уехать из Москвы. В тихое место с пропускным режимом, -- пристальный взгляд пугающе тёмных глаз.