Рохан склонил голову.
- Спасибо, милорд.
- Если мой внук станет принцем Фирона, ты будешь иметь решающий голос в пользу Поля. Я это прекрасно понимаю. Не спрашиваю, почему ты не додумался до такого решения раньше, когда это могло спасти нас от множества трудностей.
И снова Рохан кивнул. На этот раз кивок был больше похож на поклон.
- Но ты подумал, к чему это приведет? Я не стремлюсь выйти за пределы моего острова. Когда меня не станет, престол займет Чадрик, а после будет править его старший сын Лудхиль. Ларику достанется поместье его матери Сандейя; он сможет управлять портами или выбрать любое дело себе по душе. Мы не хотим вмешиваться в дела континента, Рохан. Нам это не нужно. Нейтралитет - одна из причин нашего процветания.
- Я понимаю, милорд. Но мой сын не может унаследовать ни Фирон, ни часть его.
Он уже выдержал из-за этого жестокую схватку со Сьонед, Тобин и Чейном. Естественно, все они спорили. И впервые в жизни ему пришлось прикрикнуть на них, заявить, что такова его воля, что он принял такое решение, и что они обязаны беспрекословно подчиняться требованиям верховного принца, какими бы абсурдными они ни были. Тобин вылетела из его шатра ошеломленная, злая и обиженная. Чейн бросил на него один-единственный красноречивый взгляд и последовал за женой. Потерявшая дар речи от такого предательства, Сьонед не желала смотреть на него. Она осталась в шатре только потому, что Рохан приказал ей присутствовать при беседе с Ллейном и Чадриком. Он ненавидел себя за то, что не сказал правды самым близким людям, но просто не мог заставить себя сделать это.
Однако в случае с Фироном выбирать не приходилось. То, что Пандсала убила принца Айита, делало присоединение этого государства совершенно невозможным. Он не мог воскрешать мертвых, но мог отказаться пользоваться плодами преступления. Утешение было слабое, поскольку оставалось множество других преступлений, а он понятия не имел, как быть с ними.
- Поль не может принять Фирон, - повторил он.
- Почему? - спросил Ллейн. - Ты думаешь, что избыток власти может быть опасным? Или считаешь, что сегодня вечером Андраде не удастся представить неопровержимые доказательства?
Вместо Рохана ответила Сьонед. Ее тихий, безжизненный голос слегка напугал Рохана.
- Просто боязнь того, как к этому отнесутся другие. Ллейн, ты с милордом Чадриком воспитывал моего сына. Вы оба знаете его. Как вы думаете, он способен злоупотребить властью?
- Конечно, нет! - воскликнул Чадрик. - Честь присуща ему так же, как и кровь в жилах. Но это не наша заслуга, миледи.
- Если хотите, разделим эту заслугу пополам, - тихо ответила она, подняла глаза и слегка улыбнулась. - Мы знаем его и доверяем ему, но остальные могут думать по-другому. Или, по крайней мере, притворяться, что думают. Он будет править Пустыней и Маркой. Этого достаточно.
Ллейн все еще следил за Роханом.
- Я не знал, что на твои решения могут влиять мнимые страхи или угрозы.
- У всех нас есть тайные страхи, - откликнулся Рохан. - Волог боится, что заключенный благодаря внуку союз с Изелем окажется непрочным. Давви боится, что брак с Геммой, который принесет Тилалю Оссетию, приведет к конфликту с Костасом, когда тот унаследует Сир. Ты боишься вмешиваться в дела континента. Мы все чего-то боимся, милорд. Просто некоторые из нас предпочитают вовремя избавляться от своих страхов.
Ты мог бы сказать, что я боюсь за сына, и был бы прав.
На его плечи и так ляжет тяжкое бремя - Пустыня, Марка титул верховного принца, его дар "Гонца Солнца"... Это трусость или осторожность, если я хочу избавиться от разногласий, которые могут угрожать не только его власти, но и жизни?
- С помощью моего внука?
- Да, - прямо ответил Рохан.
Ллейн вздернул подбородок и посмотрел на Чадрика, чье изумление сменилось беспокойством.
- Как думаешь, Ларик справится? - спросил старик.
- Не знаю.
- Хватит, не скромничай! Сможет он править Фироном?
Сьонед слегка подалась вперед.
- Милорды, будет ли он рад этому? Конечно, для всех нас это было бы лучшим выходом, но если трон Ларику не по душе, я предпочту отказаться от этого плана.
Рохан одарил ее мрачным взглядом, на который Сьонед не обратила ни малейшего внимания.
- Твоя доброта не уступает твоей красоте, моя дорогая, - сказал Ллейн. Затем он вздохнул и покачал головой. - Не знаю. Думаю, я отжил свое.
- Прости, что доставляю тебе хлопоты, - сказал Рохан. - Но я должен, милорд. Поверь мне.
- Верю, верю. - Ллейн расправил хрупкие плечи и заговорил более оживленно. - Если бы кто-нибудь из "Гонцов Солнца" сегодня вечером связался с Эоли, мы могли бы предоставить мальчику возможность выбора. Но это должен быть именно его выбор, Рохан. Не мой и даже не его отца. Говоря без ложной скромности, я думаю, что он прекрасно справится. Заставлять его управлять имением, торговым портом или добычей жемчуга бессмысленно. Конечно, он молод и слегка заучился, но я припоминаю еще одного молодого и помешанного на книгах князька, который в подобных обстоятельствах не ударил лицом в грязь. - Старик вскинул бровь и посмотрел на Рохана, губы которого в первый раз за день тронула улыбка. - А Богиня знает, у молодых ум гибкий. Они быстро учатся быть принцами. Догадываюсь, что ему понадобится подписать договор о военной помощи. Может, он уже готов?
- Конечно. Я подготовил проект и хотел, чтобы вы ознакомились с ним. Он взял со стула кусок пергамента и подал его Чадрику. - Если Кунакса попытается что-нибудь предпринять, Пустыня начнет наступление со стороны Тиглата. Я думаю, Волог поддержит нас с моря. На границе Фирона и Марки есть место, вполне подходящее для гарнизона. Если Ларику понадобится что-нибудь еще, только дайте знать.
- Кузен Кирстский очень щедр, - сухо заметил Ллейн. - Этак скоро весь континент перейдет в руки нашей семьи. Кстати, скажи мне, Рохан, почему он не взял с собой младшего сына?
- Волнайе только семнадцать лет, и он еще не посвящен в рыцари. Кроме того, сыновья Давви однажды будут править Сиром и Оссетией, а внук Волога Арлис унаследует власть над объединенным Кирст-Изелем. Поль станет владеть Пустыней и Маркой. Все они будут жить неподалеку от родины, за исключением Ларика. От Дорваля очень далеко до Фирона.