– Ах, да! – Каперони картинно ударил себя ладонью по лбу. – Действительно. Мой мальчик, что же ты сразу не сказал, что тебе не очень удобно разговаривать? – Он рывком сдернул пластырь со рта пленника, и тот зашипел от боли. – Ну, так лучше? Надеюсь, теперь тебе ничего не мешает?
– Босс! – тут же захрипел привязанный. – Клянусь, босс! Умоляю, босс, поверьте…
– Я верил тебе достаточно долго, – мягко, но непреклонно заметил Каперони. – И видишь, как поплатился за свое доверие? Я стою возле раскрытого мусоросжигателя, и моя душа безутешно рыдает, потому что мне приходится запихивать туда живьем одного из своих помощников. Это очень некрасиво с твоей стороны, сынок, – так со мной поступать. В общем, мое предложение остается в силе. Либо ты называешь того, кто тебе помогал, – и мы оставляем тебя в живых, хотя и делаем определенные оргвыводы. Либо ты продолжаешь геройствовать – и тогда добро пожаловать в печь. Ты знаешь основное правило корпорации: нельзя, чтобы мусор покидал наши стены иначе, нежели через дымовую трубу.
– Честное слово, босс! Я вас уверяю, босс…
– Это ведь женщина, да? – Каперони пытливо посмотрел на привязанного. – Верно? Какая-то дрянь из бухгалтерии, которая нырнула к тебе в постель, использовала тебя по полной программе, а потом подставила? Видишь ли, сынок, вся проблема в том, что ты ей не нужен, ей со всей очевидностью нужны деньги. Теперь они у нее есть. А у тебя что осталось? Печь?.. – Глава корпорации покачал головой. – Давайте, ребята. Только понемногу. Этот сын шлюхи прискорбно упорствует в своем стремлении предельно омрачить мне сегодня трудовые будни.
Охранники подпихнули носилки ближе к жерлу мусоросжигателя. Тонкие языки пламени с аппетитом лизнули подошвы стильных ботинок привязанного.
– Босс, нет!!! Не надо! Не на… – Истошный визг пытуемого вдруг оборвался, голова откинулась набок, глаза закатились.
– Что это с ним? – поинтересовался Каперони.
– Похоже, в обмороке, сэр.
– Ну, так достаньте его оттуда! Что за удовольствие, право, – сжигать бесчувственное тело?!
Охранники сняли носилки с помоста и снова опустили их на пол. Застыли в растерянности, пытаясь сообразить, откуда именно босс велел достать клиента – из печи или из обморока.
– Что за запах? – подозрительно осведомился тем временем Гвидо Каперони.
– Горелая подошва? – почтительно уточнил один из охранников.
– Нет, гораздо более мерзкий!
– Это запах его страха, босс, – нашелся с ответом второй охранник.
– Понятно, – печально констатировал Каперони. – Господи, до чего же я не люблю эти физиологические подробности… – В ухе у него внезапно запульсировал сигнал вызова, и он с неудовольствием отвернулся от пылающей преисподней. – Слушаю, Джанфранко.
– Босс, вы просили напомнить без четверти двенадцать, что у вас важная встреча.
– Спасибо, мой мальчик. Занимаясь любимым делом, я совершенно теряю счет времени… – Он снова повернулся к охранникам. – Я вернусь вечером, и мы продолжим нашу увлекательную беседу. Позаботьтесь о нем. К тому времени, как я приеду, непременно обмойте его, смените ему подштанники и попшикайте какой-нибудь померанцевой туалетной водой. Я брезглив до ужаса.
Быстро поднявшись по железной лесенке к лифту, Каперони вошел в него, повернул извлеченный из кармана ключ в специальной скважине над двумя рядами кнопок, что позволяло добраться до верхнего этажа без промежуточных остановок, и поспешно взмыл в небеса.
Оставшиеся возле распахнутой печи охранники задумчиво разглядывали тело на носилках, пытаясь рассчитать оптимальный алгоритм дальнейших действий.
– Он вроде приходит в себя, – наконец заметил один из них. – Может, следует ему помешать? До вечера еще масса времени.
– Бесчувственное тело мыть проще, – согласился второй. – Хотя жечь да, не так интересно.
И он от души двинул приходящего в себя человека на носилках штатной дубинкой по голове.
Утро Глама, нового босса гангстерского клана Саггети и по совместительству председателя совета директоров «Саггети Корпорейшн», началось предельно паршиво. Оно началось с того, что глава мафиозного семейства, стоя перед зеркалом и мучительно вспоминая с трудом заученные приемы, повязывал себе галстук. Повязываться галстук отказывался наотрез: узел перекашивало то вбок, то вверх. С тихой ненавистью распустив очередной неудачный узел, юный глава клана снова вдумчиво пытался совладать с непокорной деталью делового костюма. И вновь безуспешно.
У противоположной стены апартаментов работал огромный, почти во всю стену, головизор. Показывали «Банды фронтира». В детстве Глам обожал это кино и мог пересматривать его целыми днями, снова и снова, представляя себя на месте хладнокровного Стального Джека и мудрого дона Скальци. Однако сегодня любимый фильм вызывал только глухое раздражение. За последний месяц Гламу пришлось пережить столько, что придуманные киношные страсти стали казаться ему нелепыми и пустяковыми. Он спровоцировал кровопролитную клановую войну, собственноручно уничтожил одного из самых грозных боевиков противника, потерял отца, вероломно убитого Колхейнами, завоевал сердце самой прекрасной женщины на свете, провел несколько суток в пыточном подпале противника и в конце концов стал главой уважаемого столичного клана – такая молниеносная и головокружительная, полная невероятных виражей карьера не снилась ни дону Скальци, ни Стальному Джеку, ни Малышу Агавру.
Раздраженным щелчком пальцев Глам вырубил головизор и в очередной раз с бесконечным терпением, присущим настоящему мафиозному боссу, распустил непокорный узел. Он с огромным удовольствием сорвал бы с шеи проклятую удавку и отправил ее в окно, но он больше не был взбалмошным мальчишкой, над которым втихомолку посмеивались даже шестерки отца и которого покойный Джорджо Саггети порой бил до крови под горячую руку. Нет, теперь он сам был главой влиятельной семьи, слово которого стоило дороже бромикана и мнение которого имело серьезный вес в глазах других мафиозных семей Талгола… Впрочем, он отчетливо понимал также, что унаследовал лишь часть авторитета отца, что старые семьи считают его никчемным выскочкой, которому помогло неимоверное стечение обстоятельств, и значит, возникнет более чем достаточно желающих попробовать его на прочность. Сегодня как раз был один из таких дней – когда медленно и незримо кружившие вокруг него хищники глубин непременно попытаются определить, какой величины кусок собственного мяса он готов им отдать, чтобы они не бросились на него все разом и не принялись бешено терзать, растаскивая на кровавые ошметки…