Заинтересованно бросив взгляд на передатчик, Лирен приставил стул к стене и поднялся повыше, чтобы лучше слышать голоса. Теперь ему стало жутко интересно, о чём же разговаривали два инопланетянина.
— И с какой же ты планеты? — поинтересовался Сильван, и в динамике пошла какая-то рябь: илькаса явно выдохнул дым от сигареты. Опять он курил… Леонард долго над вопросом своего собеседника не раздумывал и ответил практически мгновенно. Голос его прозвучал как-то по-особенному, и Лирен предположил, что бард просто улыбнулся.
— Я из Туманности Андромеды, с Невелона, — совершенно спокойно произнёс Леонард, и Сильван тут же закашлялся, подавившись от изумления. Лишь через некоторое время он снова заговорил, только ещё немного хрипя:
— Из Туманности Андромеды? Ты чего, со свальборгами знаком? Вот чёрт, и кого я на корабль пустил…
— Нет-нет, не волнуйтесь! — обеспокоенно воскликнул Леонард. — Я не собираюсь вас трогать! Ни грабить, ни убивать, ни калечить. Я, конечно, на стороне Свальбарда, но у меня на то есть веские причины. Помните, что я говорил в таверне?
Сильван недовольно забормотал, понимая, что бард прав. Действительно, пилот ничего не знал о Свальбарде. В детстве его пугали этими свальборгами, мутантами, которые якобы пожирали людей и илькаса. Но в реальности Сильван никогда выходцев со Свальбарда не встречал. Соваться прямо в лапы к врагу тоже не хотелось. А пока свальборги его так и расценивали. Стоило Силю приблизиться к их планетам слишком близко — те незамедлительно открывали огонь, и пилоту приходилось скорее спасать себя и свой корабль.
— Ты не похож на свальборга, — недоверчиво произнёс Сильван. — Кто ты такой? Голос у тебя какой-то странный… И в коляске ты не просто так ведь сидишь. У тебя что там, щупальца?
На мгновение повисла гробовая тишина, и в следующую же секунду динамик буквально затрещал от громкого и звонкого смеха Леонарда. Он смеялся достаточно долго, пока не успокоился и сквозь слёзы не произнёс:
— Что вы, нет! Какие щупальца? Но скажем так, я не человек. У каждого из нас в карманах спрятаны свои козыри. Я никому не рассказываю тайну о своём происхождении, а вы, как я погляжу, не стали рассказывать этому юноше о своих способностях илькаса.
В этот момент Лирен едва не свалился со стула и тут же принялся молить бога, чтобы эти двое не вспомнили о работающем микрофоне. Сначала из динамика не доносилось ни звука, отчего юноша подумал, что всё, больше он ничего не услышит, но тут Сильван тяжело вздохнул и пробормотал:
— И как давно вы узнали о том, что у нас, илькаса, припрятаны некоторые фокусы? И о каких именно вам известно?
— Ну, я не очень многое знаю об илькаса… — протянул Леонард, и это прозвучало как настоящий блеф. — Но я слышал от одного из своих товарищей, якобы вы способны превращать внутреннюю энергию своего тела в механическую. И за счёт этого можете передвигать более тяжёлые предметы или, допустим, направить брошенный камень по точной траектории. Это действительно так?
Послышался короткий вздох, и Сильван, закинув ноги на приборную доску, принялся точить когти напильником. Этот чудовищный скрежет Лирен знал теперь даже слишком хорошо — его было слышно на первом этаже корабля даже без передатчика. Лишь через некоторое время илькаса снова заговорил:
— Да, это действительно так. Мы способны превращать внутреннюю энергию своего тела в механическую. Но это требует очень больших затрат сил. Я могу хоть сейчас передвинуть этот стол одним касанием пальца метров так на два. Но после этого я буду чувствовать себя так, словно я бежал кросс на двадцать километров без остановок.
— И зачем вам тогда нужна эта бесполезная способность? — мрачно спросил Леонард. Сильван в ответ только усмехнулся и пробормотал:
— Так уж мы устроены. Видимо, нашим предкам нужно было постоянно передвигать что-то очень большое. У нас просто так в генах заложено. Но порой это действительно бывает полезно. Вот ты представь: падает на тебя какая-нибудь каменная глыба. А ты толкнул её рукой — и она либо сломалась, либо в сторону отлетела. А ты цел и невредим. Здорово ведь?
В ответ бард только промычал что-то и принялся напевать какую-то песенку. Голос его мгновенно разошёлся на октаву, и по спине Лирена пробежала мелкая дрожь — он всё ещё не мог привыкнуть к такому странному пению. Но Леонард всё-таки пел красиво, и юноша не мог этого не отметить.