– Он же пьяный, – возразил пересмешник. Ответом ему был новый взрыв издевательского смеха. – Он и двух слов связать не сможет, что уж говорить об узлах!
– Трезвый или пьяный, – вдруг заявил Умберто, старательно выговаривая каждое слово, – с веревкой я всегда друж-жу…
«Сломанный нос» развел руками и ухмыльнулся.
– Ну, валяй, плетельщик! – сказал он с довольным видом, откинувшись на спинку скамьи. – Хочу поглядеть на «глаз кракена» – ты пообещал завязать его одной рукой!
Хаген с тихим вздохом опустился на скамью рядом с Умберто, готовясь подставить товарищу плечо, если тот окончательно опьянеет и начнет сползать под стол.
Спустя миг помощник капитана Крейна вдруг издал странный звук – не то вздох, не то всхлип, – а потом сказал чуть изменившимся голосом:
– Я н-не… не буду с тобой состязаться.
«Сломанный нос» замер с открытым ртом, но тут же пришел в себя и разразился градом изощренных ругательств – досталось и кракену, и Меррской матери, и всему меррскому племени за компанию.
– Чего стоит твое слово? – Он привстал, опираясь на кулаки, угрожающе навис над Умберто. Помощник Крейна даже не шелохнулся. – Ты и впрямь рыба-балабол! Зачем трещал о состязании как баба, если не собирался его затевать?
– Вот да, – сказал Умберто и душераздирающе вздохнул. – Все как раз из-за бабы…
Странный незнакомец изменился в лице – всего на миг, короче удара сердца, короче легкого вздоха, но Хаген это заметил.
– Ну так расскажи, – попросил кто-то. – Что за баба?
Собравшиеся закивали, и пересмешник мысленно взмолился: «Заступница, помоги!» Эльга услышала. «Сломанный нос», вновь откинувшись на спинку скамьи, пробормотал с деланым безразличием:
– Валяй…
Умберто тяжело вздохнул и начал рассказывать о женщине, которая появилась на борту его фрегата и в нарушение обычая осталась надолго. О-о, услышь эту историю любой рифмоплет из Облачного города, он за ночь превратил бы ее в поэму, а потом и в пьесу или что-нибудь в этом духе. Представление собирало бы полные залы. Рассказчик вдохновленно повествовал об их приключениях – о путешествии к далеким островам, где красавицу ждало наследство предков, о сражениях с морскими тварями и о том, как прекрасная морячка полюбила капитана, не замечая, что кое-кто другой влюбился в нее с первой встречи, с первого взгляда, и куда сильней, чем можно было бы предположить.
Голос Умберто постепенно становился четче и выразительнее, но этого никто не заметил. Моряки без команд и паленые слушали, мрачнели, каждый думал о своем. В чьих-то глазах мелькнуло злорадство – понятное дело, назревающий спор с капитаном мог привести к тому, что сидящий перед ними парень станет в «Веселой медузе» уже не случайным гостем, а завсегдатаем, как и большинство присутствующих. Но пока что финал этой истории был неизвестен, и, наверное, они вспоминали, где и когда сами сделали неправильный выбор или утратили благорасположенность Заступницы.
– Вот такие дела, – сказал Умберто и опять тяжело вздохнул.
Хаген повел плечом – от неудобной позы оно начало ныть.
– А что она сама? – спросил «сломанный нос», глядя на помощника Крейна с тем же странным выражением, что уже пару раз мелькало на его лице.
«Что за секрет ты прячешь, громила?»
– Она знает, что навигаторам нельзя влюбляться? – продолжил паленый, и внезапно пересмешник понял, что видит в его глазах: боль. Неимоверную, страшную, неисцелимую. – Она понимает, что это не сказка, не пустая болтовня? Если понимает, то лучше бы кое-кому сойти на берег. Иначе… ты знаешь, что может случиться.
А в самом деле, что могло случиться? Хаген нахмурился и покачал головой. Он слыхал, разумеется, что навигаторы никого не любят, что у многих в каждом порту по жене, а кто-то, наоборот, не обращает на женщин никакого внимания. Сказки, песни, слухи, романы, в конце концов… До сих пор у него не было повода поразмыслить, сколько в этом поверье правды, а сколько – вымысла. Теперь, пожалуй, поздновато пугаться, но все-таки пересмешник ощутил, как волосы на задней стороне шеи встают дыбом.
– Может, и знает, – вновь севшим голосом проговорил Умберто и, подняв голову, устремил на своего несостоявшегося противника пристальный взгляд. – Она молчит. Ладно… мы с тобой в другой раз сыграем. Я обещаю.
– Шел бы ты отсюда… – беззлобно пробормотал «сломанный нос» и встал из-за стола.
Следом за ним как-то на удивление быстро и незаметно исчезли все остальные – кто-то пересел за другой стол, кто-то ушел совсем. Помощник Крейна продолжал сидеть, молча и безучастно. Когда Хаген попытался его поднять, совершить этот подвиг удалось лишь с третьего раза – Умберто не просто норовил упасть, он еще и сделался тяжелым, неуклюжим, точно годовалый малек фрегата.