- Сьонед, перестань мучить себя... Она подняла на него мрачный взгляд.
- А если я перестану, ты тоже перестанешь? Поль слегка пошевелился и встретил взгляд Рохана взглядом человека, который стал намного старше своих лет.
- Отец... Ллейн передал мне ее слова о Масуле.
- Какие?
- Он не получит Марку. И не только потому, что она моя по праву. Меня приняли эта земля и эти люди. Я не отдам их ему.
- Они твои, а ты их, - пробормотала Сьонед. Она посмотрела на Рохана, и ее провидческие зеленые глаза без слов сказали: "Он внук Ролстры и имеет на Марку больше прав, чем представляет себе".
- Если придется, я буду драться за них, - закончил Поль.
- Войны не будет. - Рохан знал, что теперь его клятва превратилась в дым. Он устало и цинично улыбнулся жене. - Разве что маленькая...
* * *
О войне побольше шла речь в оранжевом шатре Мийона. Он развалился на пухлой тахте, слушая, как Киле и Масуль обсуждают военные дела с таким видом, словно что-то в этом понимают. В глазах его стоял смех, губы иронически кривились. Кто бы ни сражался на этой войне, его собственные солдаты участвовать в ней не будут. Он заставит воевать других. А когда все выдохнутся - и побежденные, и победители - его свежая армия оторвет куски от Марки, Фирона и самой Пустыни.
Лиелл тревожно мялся у кресла, в котором сидела жена. Никто не обращал на него внимания, пока он не сказал Масулю:
- Прошу прощения, милорд, но это приведет к таким разрушениям, которые обернутся для всех нас большой бедой.
- Купец! - насмешливо бросил самозванец. - Мы говорим о тронах, а вы мямлите о торговле.
Мийон скрыл улыбку. Масуль считал, что быть принцем - это значит скакать на прекрасных лошадях, носить красивую одежду и наслаждаться тем, что другие кланяются ему и преклоняют колени. Его никогда не окружали и не морили голодом армии Пустыни, он никогда не видел, как гниют и ржавеют товары, которые невозможно вывезти на рынок. Никогда он не имел дела с жадными, угрюмыми меридами, шумно требующими войны с Пустыней и настолько надоевшими Мийону, что он наконец придумал способ с ними покончить. Пожалуй, он пошлет меридов драться с остатками армий Рохана, когда последние окончательно измотаются в Марке. Да, это была хорошая мысль: может, они действительно уничтожат друг друга или, по крайней мере, уменьшатся в десять раз, так что пройдет не одно поколение, прежде чем они накопят силы для новой войны...
- Государства стоят на торговле, - мягко сказал Мийон. - Но сейчас мы и в самом деле говорим о тронах, и не только о троне Марки.
- Как это, ваше высочество? - спросила Киле.
- Подумайте, дорогая леди. - Он снова откинулся на вышитые подушки. В союзе с нами выступят Гилад, Криб, Фессенден - и, конечно, Изель. - Он хмыкнул. - Веселая жизнь начнется на этом острове, когда после ста лет худого мира начнется добрая война! По обе стороны от Оссетии лежат Криб и Гилад, которые только и ждут случая, чтобы перекусить ее пополам как челюсти дракона. Фессенден отрежет от Марки север и будет править им из наших рук. Как вы думаете, на скольких фронтах придется воевать Рохану? Какую помощь сможет оказать ему Дорваль? Сир - союзник сильный, но стоит Клуте понять, что его любимая Луговина вот-вот вновь станет ареной битвы, он будет беречь солдат для защиты собственной территории и не станет посылать их на войну, которая его никак не касается. - Мийон счастливо вздохнул. - Рохан ошибается, если рассчитывает, что союзники окажут ему существенную помощь.
- Не вижу, каким образом это позволит мне скорее очутиться в замке Крэг, - сердито посмотрел на него Масуль.
- Терпение, - улыбнулся Мийон. - Пусть за весну и лето они как следует поколотят друг друга. А к тому времени не только вы войдете в замок Крэг без всякого сопротивления, но и все другие настолько вымотаются в этих войнах, что не смогут сопротивляться вашим предложениям, которые вы выдвинете на совете принцев, призвав их закончить войну.
- А вы, ваше высочество? - невинно спросил Масуль. - Я так понимаю, что вы к тому моменту не вымотаетесь.
- Ни в малейшей степени. Я захвачу Пустыню от Тиглата до Феруче. Вы можете забрать остальное. Я не жадный - Еще бы... - пробормотала Киле.
- Завтрашний день положит хорошее начало нашим войнам, - закончил Мийон. - Помните это и не теряйте из виду целый мир, мечтая о своем замке Крэг!
* * *
Пандсала спала, и снился ей именно замок Крэг. Она снова была молоденькой девушкой, гуляла по разбитым среди скал садам, и солнце славно пригревало ее лицо и волосы. Сестра Янте протягивала ей слабо извивающийся фиолетовый сверток. У ребенка были золотые волосы и зелено-голубые глаза.
- Конечно, ты не тот телохранитель, которого выбрала бы для него я, но тоже ничего, - поддразнила Янте. - Ты даже любишь его! Мой сын, а ты любишь его! Это лучшая шутка, которую мне удалось с кем-нибудь сыграть, самый удачный заговор в моей жизни!
Пандсала в ужасе уставилась на ребенка Янте. Внутренний голос подсказывал ей вырвать дитя из рук сестры и перебросить его через стену в глубокое ущелье, по дну которого тек Фаолейн.
Янте смеялась.
- А теперь давай его обратно. Он мой. Но еще важнее, что он принадлежит к племени моей матери. Я всегда думала, как несправедливо, что она передала свой дар тебе, а не мне. Что бы я могла сделать с этим даром! - Она протянула руки. - Отдай его мне, Пандсала. Твое дело сделано.
На лужайку упала чья-то тень, и Пандсала увидела отца - высокого, зеленоглазого и непреклонного. Он сказал:
- Отдай его нам. Пора.
Она прижала дитя к груди, призвала на помощь всю свою силу и метнула в Ролстру и Янте копье Огня "Гонца Солнца". На ее глазах их плоть почернела и съежилась, но они и мертвые продолжали смеяться.
Она бросилась бежать, споткнулась о ступеньку, упала, выпустила из рук свою драгоценную ношу и в ужасе вскрикнула. Но в одеяле никого не было.
На верхней лестничной площадке появилась Сьонед; изумруд в ее перстне пылал так же ярко, как ее изумрудные глаза. Она встала на колени и подобрала фиолетовое одеяло, не отводя взгляда от Пандсалы.
- Что ты сделала? - требовательно спросила она. - Посмотри на кровь!
Пандсала отпрянула от бархата, с которого стекали крупные капли густой красной жидкости. Они падали на согретые солнцем камни и превращались в черные круги. Принцесса потрогала один из них, обожгла кончик пальца, но не почувствовала боли.
Вдруг она подняла глаза и зарыдала от облегчения, когда из замка вышел Поль и встал рядом со Сьонед. Но это был не тот мальчик, которого знала Пандсала, а взрослый мужчина, высокий и гордый. На его пальце красовался перстень с огромным топазом, окруженным аметистами. Он с любопытством посмотрел на нее сверху вниз, но не узнал. Сьонед взяла его за руку и назвала своим сыном.
Пандсала открыла рот, чтобы сообщить правду. Она могла разрушить планы Сьонед, сказав, что Поль сын Янте.
Но не могла. Если уж она убила Янте и Ролстру, чтобы освободить от них Поля, не имело смысла говорить, кто был его настоящей матерью. Она не могла причинить ему такую боль.
Приблизилась другая тень, и она в ужасе подумала, что Ролстра восстал из пепла. Но это был Масуль. Он шагнул вперед, и в глазах самозванца вспыхнуло злобное веселье, когда он занес над головой Поля свой новый кунакский меч.
- Нет! - снова вскрикнула она. Позади выросли три новые тени, темные, угрожающие и еще более роковые, чем Масуль. Рохан должен изменить свое решение, должен позволить ей остаться регентом Марки, иначе она не сможет продолжать спасать Поля от опасностей, которые угрожают ему снова, и снова, и снова...
Масуль смеялся над ней, а сверкающий меч продолжал медленно и неуклонно опускаться на шею Поля.
- НЕТ!
- Миледи!
Она села на кровати, вздрогнула и бессмысленно посмотрела на стоявшего рядом мальчика. Он держал свечу. Отсвет пламени плясал на его черных волосах, отражался в глазах - зеленых, как у Ролстры, как у самозванца... как у Сьонед. Их лица наложились друг на друга, сверху возникло лицо Янте, и Пандсала в страхе отшатнулась от него.
- К-кто ты? - выдохнула она.