- Я знаю, что ты будешь делать так, как надо, Андри, - продолжала разговор Аласен.
Если ты будешь рядом со мной, то буду, гневно подумал он. Но вслух он этого не произнес. Пока. - Мне в конце концов удалось поговорить с братом. - Внезапно он улыбнулся. - Когда я сказал ему, что он должен попросить моего официального разрешения на свадьбу с Холлис, Мааркен чуть не поколотил меня. Он не сразу понял, что я шучу. Видела бы ты его лицо!
Аласен улыбнулась, не глядя ему в лицо. В ее зеленых глазах вспыхнула искорка смеха.
- Стыдитесь, милорд! Сказать такое собственному брату! Я удивляюсь, что он ничего вам не сломал!
- Если бы я немного его не подразнил, он был бы разочарован! - фыркнул Андри. - Кроме того, он был такой серьезный! Знаешь, как было весело: лицо покраснело, губы шевелятся, и не может от злости слова вымолвить!
- И все же нехорошо. После того, что он перенес... Увидев, что она огорчилась, Андри быстро сказал:
- Поэтому ему и нужно было посмеяться. Отец говорит, что это самое лучшее лекарство. Он уныло потер плечо. - Видно, Мааркен нашел лекарство еще лучше, потому что быстро пошел на поправку, а я не ожидал этого и ослабил бдительность...
- Если ты рассчитываешь дождаться от меня сочувствия, то напрасно надеешься! - фыркнула Аласен.
Когда они спустились по пологому склону к реке, то почувствовали, какая стоит тишина. К хрусту речной гальки у них под ногами присоединялось вечернее пение птиц. Они направились в другую сторону от того места, где утром были сожжены тела Масуля, Киле и Лиелла, и медленно пошли к мосту. Бриз, дувший с моря, нес запах соли и приближавшегося первого осеннего дождя - побережье было затянуто тучами.
Андри больше не мог ждать.
- Аласен...
- Пожалуйста. Не надо. - Она положила ладонь на огромный серый валун. Он смотрел на ярко-красные, синие и белые цветы, вышитые на черной шали, на ее тревожно поднятые плечи. - Мне надо сказать тебе о том, что у меня свой путь, Андри.
- Все, что мне хотелось бы услышать, это то, что ты меня любишь, поедешь со мной и...
- Ты хочешь, чтобы я стала "Гонцом Солнца", как ты.
- Но ты уже такая, как я. Аласен, я держал твои цвета в своих руках, я знаю, как силен твой дар и какой могущественной ты можешь стать после обучения. Пойдем со мной, и я научу тебя всему на свете.
Аласен не ответила. Андри продолжал идти вперед. Теперь под его ногами был мягкий песок. На мгновение его рука застыла у ее вьющихся на затылке волос. Но он еще не касался ее. Пока.
- Скажи только, что ты меня любишь, - прошептал он.
- Ты уже знаешь. Мы видели это друг в друге. Такие вещи невозможно скрыть.
- Я должен это услышать.
- Ты так молод, - снисходительно сказала она. Гордость ужалила Андри; он отшатнулся.
- Достаточно взрослый, чтобы по выбору Андраде стать лордом Крепости Богини.
- Я не об этом. - Она не поворачивалась и не смотрела на него. - Я хотела сказать, что я тоже, должно быть, очень молода, потому что тоже хочу услышать эти слова.
Андри положил руки на ее плечи.
- Я люблю тебя, Аласен...
- Тебе так легко это сказать, - прошептала она, потупившись. - А то, что должна сказать я, очень нелегко...
Сбитый с толку, Андри повернул девушку к себе лицом и увидел ее глаза.
- Ты не хочешь ехать со мной... Ты меня боишься.
- Пожалуйста, попробуй понять! Я всегда подозревала, кто я такая. Думаю, даже знала. Но были причины, по которым я не хотела этого знать. Из-за Поля, из-за того, кем он станет, когда вырастет. Я не хотела, чтобы во мне нуждались только потому, что мои дети могут родиться фарадимами. У меня есть право выйти замуж за человека, который меня любит, правда?
- Но ведь именно это я тебе и предлагаю. И наши дети тоже будут "Гонцами Солнца".
- Я знаю. Но это невозможно.
- Но почему? - Он отпустил ее. - Ты любишь меня...
- Да, я люблю тебя, - безнадежно ответила она. - О Богиня, я не хочу причинять тебе боль, Андри!
- Но тогда...
- Нет, не могу. - Она сцепила тонкие руки, на которых не было колец. Я просто боюсь. То, что я увидела и почувствовала, ужасает меня. Я не смогу с этим жить. Не смогу.
- Но это совсем не так. То, что произошло здесь...
- Нет! - повторила она, прижимаясь спиной к камню, как загнанная лань. - Я не поеду с тобой. - Она помедлила, а затем тихо продолжила: - Андри, если бы ты был всего лишь сыном своего отца, таким же наследником, как Сорин или Риян, все было бы совсем по-другому. Но ты лорд Крепости Богини. Это то, чем ты хотел стать. Не заметит этого только дурак. Не говори мне, что ради меня мог бы отказаться от этого. Я вижу тебя насквозь. Я бы никогда не попросила тебя об этом. Если бы я заставила тебя отказаться от того, что ты есть, разве это была бы любовь? Ты никогда не был бы счастлив со мной. Но и я не была бы счастлива или хотя бы спокойна, пытаясь стать тем, что меня пугает. - Аласен огорченно коснулась его щеки. - Сегодня я больше ни о чем другом не могла думать. Я пыталась представить, что у меня на руке кольца, что я делаю то же, что и ты, и... не смогла. Ты понимаешь силу. А я ее боюсь.
- Чего ты боишься? - прошептал он, и Аласен побелела от звучавшего в его голосе смертельного спокойствия. - Того, что я могу делать это? Слабый язычок Огня вырос на камне рядом с ними и поплыл через реку. Он вспыхнул, когда Андри увидел страх в глазах девушки.
- Андри, пожалуйста... Мне и этого много. Не пугай меня еще больше...
- Значит, мы должны быть воспитанными, да? - Он едва не потерял контроль над парящим пламенем; ярость, бушевавшая в груди юноши, готова была задушить его. Она любила Андри. Но не собиралась ехать с ним.
- Прекрати! Андри, как ты не понимаешь? Я не хочу быть "Гонцом Солнца"! Потому что боюсь!
- Вот чего ты боишься!
Над рекой с ревом бушевал Огонь, Огонь завивался в огромные вихри вместе с Воздухом и разбухал, вбирая в себя сверкающие бриллианты Воды и темные комья Земли, захваченные потоками магической энергии. В сумеречное бирюзовое небо, глядевшее в глубины Фаолейна, прянул столб пламени. У основания он был тонким, как острие меча, а затем становился шириной с реку и высотой с дерево.
- Вот что тебя пугает! - кричал он, стоя рядом с беснующимися языками пламени и ветра. Ветер рвал ее шаль и волосы, бросал жар в бледное лицо. Как ты можешь говорить, что любишь меня, когда ты ненавидишь то, что я есть? Вот то, что я есть, Аласен, вот на что похожа сила! В ее глазах он увидел ужас. Если бы он был кем-то другим, она бы любила его. Что ж, пусть увидит, кто он такой - эта горькая мысль пришла ему в голову от ярости: жизнь, которая дала ему все, о чем можно было мечтать, в отместку забрала ее. Он втянул ее в водоворот красок, заставляя вместе с ним творить дикие и прекрасные образы. Он поднял руки, и яростный смерч, созданный ими обоими, стал выше и ярче. Искры летели в воду, сверкая и шипя, прежде чем погаснуть. Деревья по обе стороны реки гнулись и дрожали, птицы с испуганными криками поднимались со своих насестов, некоторые из них влетали в пламя и там находили свою смерть. Вода в реке замутилась, поднялась, и сверкающая золотисто-красная волна с ревом ударилась в противоположный берег.
Аласен отшатнулась, прижимая шаль к груди. Андри изо всех сил напряг разум и показал ей фантастический набор цветов и оттенков, которых не видел ни один человек на свете и для которых не было придумано названий. Он заставил ее почувствовать внушающую силу "Гонцов Солнца". Но то, что казалось ему величественным и прекрасным, ей внушало только ужас. Она отчаянно кричала, когда ветер хлестал ее тело, а в мозгу бушевала сила.
- Андри, пожалуйста! - рыдала она. - Мне больно! Пусти меня!
Водоворот огня тут же иссяк.
- Аласен... Прости меня! Я не думал, что тебе будет больно! Я только хотел...
Но она уже, спотыкаясь, вбежала на склон и исчезла в тени деревьев. Он в последний раз позвал ее по имени, зная, что все тщетно.
* * *
Она бежала, не разбирая дороги. Было совсем темно: солнце уже укрылось за западным холмом, деревья черными силуэтами преграждали ей путь, ножами вонзаясь в болезненно-желтое небо. А когда она бежала по заросшему деревьями склону, свет вообще почти исчез. Увидев сторожевые огни у лагеря, она едва не заплакала в голос и поспешила туда, но тут же осознала, что каждый, кто взглянет на ее лицо, сразу все поймет. Когда она несколько раз вытерла глаза, стесняясь внимательно смотревших на нее стражей, огни замерцали. В конце концов она нашла свою алую палатку - рядом с огромным шатром отца. Едва стоя на ногах, она вошла в него. Ее подхватила сильная рука, и она благодарно оперлась на нее, пряча лицо в мягкую бархатную тунику. Пока сердце успокаивалось после стремительного бега, в голове прояснялось, и вскоре она поняла, что совершила ошибку. Не надо было приходить сюда, пока она не взяла себя в руки. Не стоило появляться перед отцом в таком виде. Теперь он возненавидит Андри. Новая волна ужаса захлестнула ее натянутые нервы, когда она представила себе, что может быть сказано или сделано и какая вражда возникнет по ее вине...