— Отведите ее туда, где ожидает сожжения тело Масуля, — спокойно сказал Андри. Киле обратилась в камень.
— Сожжения? — повторила она, боясь, что ослышалась.
— Мой брат, лорд Мааркен, высказал просьбу, чтобы покойному претенденту были оказаны воинские почести, — не ей, а остальным пояснил Андри. — Он гораздо щедрее, чем я.
Она подняла глаза на Лиелла.
— Сжечь? — не веря своим ушам, спросила она. — Он собирается устроить этому лживому ублюдку почетные похороны?
Муж схватил ее за плечи; вся его выдержка исчезла, и он с горечью сказал:
— Ты же клялась мне, что этот лживый ублюдок — твой брат! Не только он виноват, Киле, мы все виноваты! Скажи спасибо, что с нами не казнят Гейра и Лиеллу! Самообладание на миг покинуло Андри.
— Лорд Лиелл, вы не имели отношения к смерти «Гонца Солнца» Клеве. Вы уже наказаны вашим сюзереном. Я не ищу… не имею причины…
Лиелл прямо встретил его взгляд.
— Она моя жена. Я помогал ей, поддерживал ее, поставил вопрос о признании прав Масуля. Я разделял с ней жизнь и ложе. Хочу разделить с ней и смерть.
Идиот, он ведь любит ее, подумал Рохан. Какое мужество…
— Лучше я умру вместе с ней, милорд, — просительным тоном сказал он Андри. — Меня заботили только дети. Сейчас я знаю, что им никто не причинит вреда. — Он пожал плечами. — По-моему, я виноват не меньше, чем она. Я знал о том, что она делала, и не остановил ее.
— Но ведь вы… — пришел в смятение Андри.
Лиелл едва не улыбнулся. В преддверии смерти его мертвенно-бледное лицо обрело такое достоинство, какого никогда не имело при жизни.
— Рано или поздно я все равно умру. В Огонь так в Огонь, милорд.
Андри беспомощно взглянул на Рохана. Тот ответил ему ничего не выражающим взглядом. Прости меня, Андри. Ты сам так решил. Это дело «Гонца Солнца», а не принца. Когда-нибудь ты поймешь разницу.
Юноша задумчиво кивнул, то ли поняв причину молчания Рохана, то ли соглашаясь на просьбу Лиелла. Но Лиелл расценил это как знак согласия и поклонился.
Через мгновение Андри вновь обрел самообладание.
— Я призываю принцев и лордов, присутствующих в зале, в свидетели того, что наказанием за убийство фарадима является смерть — казнь в Огне «Гонцов Солнца».
Тут Киле закричала, и кричала без остановки. Лиелл жестом попросил «Гонцов Солнца» отойти от жены. Он схватил ее, одной рукой зажал рот и почти понес к реке, куда направились фарадимы.
Рохан несказанно удивился, видя, что следом двинулись все остальные. Несколько шагов Андри прошел отдельно от всех, но почти сразу же к нему подошла Аласен. Она уцепилась за его руку и что-то быстро заговорила. Зеленые глаза полыхали, но поза ее была скорее умоляющей, чем приказывающей, несмотря на бурю эмоций, читавшихся на ее побелевшем лице. Андри смотрел на нее сверху вниз: в его взгляде стояла мучительная боль. Гордая самоуверенность лорда Крепости Богини исчезла, и пораженный Рохан мгновенно все понял.
Эта сцена не укрылась от внимания Сьонед. Она сжала руку мужа, и он почувствовал, что ей хочется со всех ног побежать к ним, чтобы остановить разрыв. Рохан обвил рукой ее талию.
— Нет, — прошептал он. — Оставь их.
— Но…
— Нет, — повторил он.
Она неохотно кивнула. Андри поднял руку, чтобы отвести с лица Аласен прядь длинных волос; девушка отшатнулась. Рохан печально подумал, что этими двумя жестами сказано все. Интересно, поняли ли это они сами…
Труп Масуля лежал на песчаном берегу Фаолейна. Раны, нанесенные мечом Мааркена и ножами Рохана, не были видны под черным плащом, скрывавшим тело от шеи до пят. «Гонцы Солнца» встали полукругом; Андри указал место рядом с Масулем, где Киле и Лиелл должны были встретить смерть. Аласен подошла к своему отцу, явно умоляя его о чем-то. Они были недалеко, и Рохан смог услышать ответ Волога.
— Нет. Это дело Крепости Богини, и никого из нас оно не касается. Я понимаю твою жалость: это одна из черт, за которые я тебя люблю — но сейчас никто не имеет права вмешиваться. Для таких, как они, милости не существует. Предательство должно быть наказано.
Слезы блестели в ее глазах, разрезом и цветом похожих на глаза Сьонед, но без ее мудрости. Лет двадцать тому назад, подумал Рохан, Сьонед вела бы себя так же, как Аласен. Но между тем временем и сегодняшним днем пролегли годы правления и власти, годы выбора и борьбы за право делать этот выбор… Он посмотрел на жену и понял, что был неправ. Сьонед никогда бы не стала умолять. В ней была жилка холодной практичности; она знала, что такое политическая реальность. Иначе она просто не подошла бы ему. И если этого качества нет у Аласен, то она не подойдет Андри.
Высокородные столпились недалеко от «Гонцов Солнца», стремясь стать свидетелями сожжения. Не будет ритуала Воздуха, Воды, Земли и Огня. Никаких благовоний, чтобы заглушить запах горящей плоти. Пламя, вызванное магией фарадимов, в одно мгновение принесет в жертву Богине мертвое тело и двух живых существ. Никому не придется нести стражу у огня, ожидая, пока тела догорят до конца. Не будет ветра, вызванного фарадимами, который разнесет пепел по всей земле. Мало кто сказал бы, что они заслужили честь огненного погребения. Андри протестовал, но Мааркен настаивал. А новый лорд Крепости Богини никогда в жизни не перечил желаниям старшего брата.
Не получив поддержки отца, Аласен подошла к Рохану и Полю. Она низко поклонилась и, не поднимая глаз, прошептала:
— Ваше высочество, пожалуйста, не дайте этому свершиться…
Рохан не сказал ничего: он ждал, что ответит Поль. Мальчик не разочаровал его. Он нахмурился и спросил:
— Вы не думаете, что они заслужили свою участь?
— Я знаю, что они должны умереть, и согласна с этим. Но… — Она стиснула руки. — Кузен! Я умоляю вас, пусть они примут смерть не от руки Андри!
— Ах! — коротко выдохнул Поль и посмотрел на Рохана, бровь которого поползла вверх. — И что вы предлагаете, миледи?
— Надеюсь, вы не сочтете слишком дерзкой просьбу позволить им умереть до того, как их охватит Огонь. Ведь разница невелика, правда? Они все равно умрут. Но милосердно. Не почувствовав пламени.
— Это будет милосердием и для Андри? — тихо спросил тот.
Она кивнула, по-прежнему глядя в песок.
— Даже больше для него, чем для них. Пожалуйста, кузен.
Рохан обнаружил, что смотрит в сине-зеленые глаза, спрашивающие, что он будет делать — если тут вообще можно было что-то сделать. Но было уже слишком поздно. Андри медленно поднял руки; вот-вот должен был вспыхнуть Огонь. Рохан промолчал, надеясь, что им ничего не придется решать. Если бы Поль бросил сейчас вызов новоиспеченному лорду Крепости Богини, тот никогда бы не забыл и не простил этого. Рохан вновь подумал, что рано или поздно они непременно столкнутся друг с другом, и эта мысль вновь опечалила его.
— Миледи, — начал Поль, — я…
Рядом вдруг появился Оствель, его запястье сделало стремительное движение, и на влажный песок у самых ног Лиелла упал блестящий серебряный нож. Лорд испуганно посмотрел вниз, потом быстро нагнулся и поднял его. Когда охватившие тело Масуля языки пламени потянулись к лорду и леди Визским, Лиелл вонзил лезвие в сердце жены. Когда Киле съежилась на земле, он вырвал нож из ее груди и вонзил его в свою. Оба умерли еще до того, как на них вспыхнула одежда.
Андри круто обернулся и яростно посмотрел на Оствеля. Но Рохан, стоявший рядом, увидел в глазах старого друга странную вещь. Когда-то Оствель убил Янте, чтобы руки Сьонед не были запачканы ее кровью; теперь он не дал запачкать руки Андри… и Аласен.
ГЛАВА 30
Холлис проснулась в незнакомой обстановке. Вместо белых стенок и скудной меблировки палатки «Гонца Солнца» ее окружал мягкий голубой шелк, прикрывавший от отвесно падавших солнечных лучей, и по-настоящему роскошное убранство. Очень долго она лежала поверх прохладных простыней, поворачивая голову и рассматривая то, что ее окружало, слишком усталая, чтобы позволить себе что-то большее. Ее кольнуло чувство вины; она не имела права находиться в лагере Пустыни, словно принадлежала к семье Мааркена. Неужели она когда-то собиралась за него замуж? Конечно, теперь это невозможно. Даже если он и простил ее, она все равно скоро умрет.