Но понимание того, что все эти вещи рано или поздно придут к нему, тоже ничуть не помогало.
Добравшись до общей спальни, Сегев лег в постель, очень довольный собой и тем, как прошел вечер. Имя, которым он назвался, было не Сельгес, а Сеяст, и ухо его привыкло к этому звуку раньше, чем он сам. Юноша успешно выполнил все, что наметил заранее: он смотрел прямо в лицо леди Андраде, без труда узнал лорда Андри Радзинского и выбрал женщину, которая могла бы сделать его мужчиной, если бы Мирева уже не оказала ему эту услугу.
Сегев улыбнулся в темноте, вспомнив, как изумились , братья наутро, когда узнали, где он был. Он даже фыркнул в подушку, но прикосновение простынь к телу властно напоминало ему о событиях той ночи.
Подъезжая к дому у холма, он твердил себе, что Руваль и Маррон не имеют права относиться к нему свысока, словно к какому-нибудь малышу. Он был таким же внуком верховного принца Ролстры, как и они, и Мирева согласилась, что только ему под силу выполнить важное поручение в Крепости Богини. Он вошел в хижину, ожидая получить наставление о том, как лучше всего провести леди Андраде. Но встретила его вовсе не Мирева.
Казалось, этой девушке всего на несколько зим больше, чем самому Сегеву. Мальчику только-только исполнилось шестнадцать, но он был достаточно взрослым, чтобы оценить ее красоту. Три слоя прозрачной кисеи, цвет которой был светлее бледно-голубых глаз девушки, не скрывали ее тонкую талию, пышную грудь и бедра. Из-под золотистой вуали, к трем углам которой были прикреплены серебряные цепочки, ниспадали волны густых черных волос. У девушки был круглый лоб и острый подбородок, губы цвета летней розы и густые ресницы, которые скромно опустились, когда она прошептала:
— Ты намного красивее своих братьев, милорд…
Она закончила фразу, когда все осталось позади и мокрые от пота любовники лежали на знакомом ковре у камина:
— И мужественнее своих братьев тоже.
А потом она засмеялась.
У Сегева закружилась голова, и он отпрянул. Рядом с ним лежала не юная девушка, а Мирева — женщина, по возрасту годившаяся ему в бабушки.
Правда, на бабушку она нисколько не походила. Хотя маска была сброшена, он вспомнил о прикосновениях ласковых пальцев и внезапно вновь припал к ее губам. Рассвет они встретили в ее постели, и Мирева все еще смеялась.
— Твои братья управились трижды. Но ты удовлетворил меня целых четыре раза!
— Пять, — сказал Сегев, снова придвигаясь к ней.
— Ах, ты слишком юн и пылок, но мне такая торопливость уже не доставит удовольствия. Когда настанет ночь в Крепости Богини, тебе придется сдержаться и не позволить этой женщине почувствовать, как много ты знаешь.
Затем она объяснила, что ритуал фарадимов был всего лишь извращением обычая древних, когда обряд инициации девственников проводили лишь самые могущественные из магов — это было их право. Чары «Гонцов Солнца» были такими слабыми, что приходилось совершать акт в полной темноте и тишине, чтобы испытуемый не мог расплести их покров и увидеть, кто под ним скрывается.
— А у них каждый дурак с шестью кольцами может лечь в постель к девственнику — наверно, потому что самые могущественные из них слишком стары.
— Значит, это будет не Андраде, — с облегченным вздохом ответил он.
Мирева изобразила негодование.
— Она только на десять лет старше меня!
— Скажи лучше, на все тридцать.
Этот ответ так польстил ей, что беседа продолжилась только после пятого раза.
Сегев заворочался в постели, проклиная неуместные воспоминания, и заставил себя подумать о предстоящих задачах. Первая заключалась в том, чтобы удачно притвориться простым учеником, прибывшим осваивать искусство фарадима. Необходимость ходить в классы и слушать лекции нагоняла на него тоску, но это было необходимо, чтобы перейти к следующей задаче: обольщению прекрасной златовласой женщины, которую он выбрал для ночи превращения в мужчину. Сегев должен был убедиться, что именно она завоюет право лечь к нему в постель, когда он, по указанию Миревы, даст ей вина, приправленного дранатом. Затем он найдет другие возможности отравить ее, но исподволь, не торопясь, не давая понять, что она начинает привыкать к наркотику. Временами она будет уставать, у нее начнут болеть кости — вот тогда под рукой окажется Сегев, чтобы проявить о ней нежную заботу и предложить вина… впрочем, подойдет и тейз. Если Сегев окажется достаточно ловок, женщина решит, что ее самочувствие и настроение улучшились благодаря ему, а не наркотику. А когда настанет время для кражи свитков, она станет его добровольной помощницей. К тому же он не будет требовать от нее ничего необычного или невозможного. Всего лишь позаботиться о том, чтобы у ворот стояла оседланная лошадь, и сэкономить какой-нибудь невинной ложью несколько минут, которые ему понадобятся для воровства. А когда Сегев исчезнет, у него в крепости останется страстная защитница — правда, чахнущая и медленно умирающая от отсутствия драната.
Много лет назад один «Гонец Солнца» уже умер от этой болезни… В то утро Сегев одевался и слушал подробный рассказ Миревы об обстоятельствах рождения Масуля. Сегев не мог разделить ее разочарование из-за того, что принц Рохан не достался Янте. Юноша заявил, что глупо расстраиваться из-за обстоятельства, которое способствовало его появлению на свет.
Он почти не помнил свою мать. Блестящие темные глаза, аромат редких и дорогих духов, шелест юбок, бережное покачивание на коленях — вот и все, что осталось в его памяти. Братья рассказывали ему, что перед смертью она была беременна, но Сегев этого не помнил. Его брат — или сестра — умер в ту страшную ночь, которая стала первым отчетливым воспоминанием Сегева.
Пробуждение от крепкого сна. Запах дыма, страх, крики смертельного ужаса. Зарево, зловещее алчное пламя за окном. Чьи-то крепкие руки, больно, до синяков сжимающие его тело. Поспешный спуск по пылающей лестнице. Пламя, удушливый дым. Он кричит, зовет маму, колотит в грудь стража, задыхается в складках пропахшей потом одежды. Новая боль, когда его сажают в седло. Прощальный взгляд на Феруче. Нет, это не рассвет, это горит замок.
Маррон получал удовольствие, издеваясь над страхом Сегева перед огнем. Но Сегев быстро смекнул, что Маррон боится пожара еще больше, чем он сам, и был полностью удовлетворен, когда в полночь поднес к лицу брата горящую свечу и тот испустил ужасный крик. После этого насмешкам пришел конец.
Сегев снова вздохнул и плотнее закутался в одеяло. Холод здесь был совсем другим, чем в горах: сырой морской воздух пронизывал до костей и не имел ничего общего с бодрящим морозцем, заставлявшим похрустывать свежевыпавший снежок. Его взгляд невольно устремился к камину, скрытому за рядами коек других учеников. Впрочем, это даже хорошо. Как ни ценил он тепло, но лучше держаться подальше от пламени. Огонь никогда не будет ему другом. Он союзник «Гонцов Солнца»…
Дверь слегка приоткрылась, послышался чей-то шепот, и он затаился: кто-то пришел проверить, как новички устроились на ночь. Сергев услышал свое новое имя и усмехнулся в подушку. Он знал несколько слов на старом языке, и Мирева тихонько рассмеялась, повторив слово, которое мальчик решил сделать своим псевдонимом: Сеяст. «Темный сын».
Голоса стихли, дверь закрылась, и единственным источником света вновь остался камин. Чтобы получить свое первое кольцо и провести ночь в объятиях златовласой женщины, ему придется вызвать Огонь. Он должен помнить, что не имеет права показать всю свою силу, иначе это вызовет подозрения. Он не боялся испытания, потому что знал, что справится с ним. И чем скорее это случится, тем лучше.
А когда на его правом среднем пальце засияет первое кольцо и благодаря дранату ему будут принадлежать душа и тело прекрасной фарадимки, Сегев докажет леди Миреве, что именно он, а не Руваль, должен стать тем, кто бросит вызов принцу Полю.