— Вы могли сами это организовать, — сказал Кэлхаун.
Эллисон принял вид обиженного и важного достоинства. Кэлхаун вел машину со значительно меньшей скоростью. Вскоре он взглянул на свои руки, лежащие на баранке. Казалось, что время от времени сухожилия сокращались.
Кожа на кистях рук ритмически съеживалась. Он взглянул на Эллисона. Руки Эллисона были плотно сжаты.
— Это действует индукционный забор, — сказал Кэлхаун спокойно. — Вы не замечаете? Это забор для скота и мы пересекаем эту зону. Если бы мы были скотом, то повернулись бы и ушли.
— Не знаю, о чем вы говорите, — сказал Эллисон. Но его руки были сжаты. Кэлхаун притормозил машину. Он начал ощущать, что каждый мускул его тела начал сокращаться. Это было жуткое ощущение. Мышцы сердца сокращались одновременно с другими мышцами. Но у каждого сердца свой собственный ритм.
Иногда нормальный ритм совпадал с этими спазмами и тогда сердце тяжело билось. Это было очень болезненно. Но часто спазмы приходили после нормального сокращения сердца и тогда оно останавливалось на полсекунды.
Один удар сердца пропадал и это было ощущение агонии. Никакое животное не двинулось бы вперед при таких ощущениях — оно бы повернуло назад.
Кэлхаун остановил машину и взглянул на Мургатройда. Тот чувствовал себя нормально и взглянул на Кэлхауна вопросительно. Кэлхаун кивнул ему.
Он заговорил с Эллисоном с трудом.
— Вы видите… работает… это устройство. Вы знаете, что это трюк… с Тексии. Здесь установлено подземное индукционное устройство. Оно прогнало людей… как скот. А теперь мы… въехали в эту зону. Она держит людей… как скот.
Кэлхаун перевел дыхание. Грудные мышцы сокращались, как и остальные и с дыханием было трудно. Но Мургатройд, который раньше чувствовал себя плохо, теперь был веселый и оживленный. Лекарство уничтожило действие индукционного устройства. Мургатройд мог бы перенести значительный удар током даже не прореагировав. Но он мог бы погибнуть, если бы удар был слишком большим.
Слепая ярость охватила Кэлхауна. Все сходилось. Эллисон потянулся за бластером, когда Кэлхаун упомянул Тексию. Это означало, что Эллисон знал наверняка. Устройство для ограждения передвижения скота было установлено на Майе и удерживало людей как скот, которых сперва прогнали как скот. С достаточной достоверностью Кэлхаун мог себе представить, как это было.
Первые эксперименты на Майе с забором были небольшой силы. Ток был небольшой и вызывал просто чувство неудобства, которое ощущалось. Оно было у всех, медленно двигалось с запада на восток, доходило до определенного места и исчезало. Ощущение было загадочно и неприятно и никто на Майе не мог понять, что это такое. Через неделю об этом забыли, но ощущение появлялось снова, более сильное. И перемещалось оно как и первый раз: по всему полуострову, где находилась колония и прекращалась на том же месте.
И опять это казалось загадочным, но никто не подозревал, что это делали люди. Появились идеи, вопросы, но считалось, что неизвестное естественное явление.
Очевидно третья волна использования загона для скота была самой неприятной. В этот раз ощущение было крайне болезненным. Оно прошло по городам, дальше по полуострову и исчезло там же, где и первые два раза. А люди на Майе были обеспокоены и испуганы. Но они считали, что знали, что начинается это ощущение к западу от города Майя и движется на восток с определенной скоростью и доходит до определенного места, не далее. И они решили использовать эту тщательно прослеженную информацию. И им не приходило в голову, что они узнали, как их будут гнать как стадо животных.
Конечно, Кэлхаун мог только предположить, что это было именно так. Но ничего другого произойти не могло. Возможно забор использовался более трех раз, чтобы люди были готовы покинуть свои места в неизвестность. Возможно, прошли дни, недели или месяцы прежде, чем это случилось. Но забор для загона существовал — индукционный забор поперек трассы. Кэлхаун въехал в зону его действия. Каждые две секунды все мышцы его тела сокращались.
Иногда сердце останавливалось, а дыхание перехватывало, иногда сердце глухо колотилось. Казалось, что симптомы становятся все более невыносимыми.
Кэлхаун достал свою аптечку, а руки его периодически дергались. Он поискал то лекарство, которое дал Мургатройду, достал две таблетки.
— По-настоящему, — сказал он холодно, — я должен был бы заставить вас испытать эту чертову штуку. Но — нет.
Эллисон был в панике. Сама идея загона для скота была, конечно, неприятна, но она не несла опасность. А самому испытать на себе действие забора, предназначенного для крупного рогатого скота, а не для людей, было жутким ощущением. Эллисон судорожно глотнул воздух. Его движения были конвульсивны. Кэлхаун тоже двигался невпопад. Полторы секунды из двух он контролировал свои мускулы, а затем каждые полсекунды он не мог их контролировать. Он сунул пилюлю в рот Эллисона.
— Глотайте, — скомандовал он. — Глотайте.
Эллисон подавился таблеткой. Кэлхаун заставил принять еще одну.
Мургатройд глядел вопросительно то на одного, то на другого. Он сказал:
— Чи, чи?
Кэлхаун откинулся на сидении, осторожно дыша, чтобы не умереть. Но он ничего не мог поделать со свои сердцем. Солнце ярко светило, хотя стояло уже низко у горизонта. На багровом небе были облака. Дул легкий ветерок.
Внешне все выглядело мирным, спокойным и привычным для этого мира. Но в тех местах, где жили люди, города стояли спокойные. Молчаливые и покинутые, а где-то (где-то!) население планеты с беспокойством ожидало конца этой серии ужасных ощущений. До этого времени это странное, ползущее, всеобщее бедствие начиналось в одном месте, медленно продвигалось к другому, затихало и прекращалось. Но это было величайшее и худшее из всех мучений. И оно не заканчивалось. Оно не уменьшалось. В течение трех дней оно буйствовало в том месте, где раньше прекращалось.
Люди Майи были испуганы. Они не могли вернуться домой. Они не могли никуда поехать. Они не были готовы к бедствию, которое будет длиться днями. Они не взяли с собой пищи.
По-видимому, им придется голодать.
Глава 4
Кэлхаун очень плохо себя чувствовал, когда машина добралась до конца трассы. Во-первых, многочисленные шоссейные ряды по всему маршруту пересекали тройные полосы дорог, идущих с севера. Для движения было двадцать четыре ряда. Они тянулись вместе, а затем их оставалось двенадцать. Было заметно, что некоторое время назад здесь было сконцентрировано огромное количество машин. Там, где машины шли в объезд, помятые и поломанные кусты и деревья. Двенадцать рядов уменьшались до шести, а по обеим сторонам дороги были видны следы бесчисленных машин, которые ехали рядом с трассой. Затем рядов оставалось три, два и наконец оставался единственный ряд, где рядом могли ехать только два автомобиля.
По обеим сторонам все было уничтожено. На полмили вправо и влево была уничтожена вся зелень. А затем узкая дорога была уже не прямой. Она огибала какой-то холм и заканчивалась. И Кэлхаун увидел, что все наземные машины собрались здесь на стоянку.
Зданий не было. Не было улиц. Не было никаких признаков цивилизации, кроме десятков тысяч автомашин. Они выглядели странно: их передки торчали в разные стороны, а воздушные трубки упирались в землю.
Они стояли, упершись бампер в бампер, и теоретически можно было бы разместить двадцать пять тысяч машин на площади в одну квадратную милю. Но здесь было гораздо больше машин, а некоторые места не подходили для стоянки и никто особенно не старался разместить максимум автомобилей на минимуме пространства. И вся транспортная система планеты Майя тянулась на пятьдесят квадратных миль. В одном месте машины стояли близко друг от друга, в другом — между ними было большое расстояние. Казалось, что сколько мог взгляд в сумерках охватить, везде были сверкающие машины, стоявшие как попало и ничего другого не было, кроме случайно торчащего дерева.
Кэлхаун приехал к концу укатанной дороги. Он подождал, пока таблетки, которые он дал Эллисону начнут действовать так, как они подействовали на Мургатройда. Подействовало. Кэлхаун продолжал ехать. Сила индукционного поля становилась невыносимой. Когда он остановил машину, по нему было видно, что он перенес.