Вечерами экипаж собирает у открытой кабины транспортника и слушает последние новости. Страшные и полные отчаяние. Флоты чужаков истребляют систему за системой. Навигаторы шепчут названия сгинувших миров и смотрят на звёзды, после сообщают товарищам, как далеко Земля. Света же с содроганием ожидает услышать название родного мира. Пусть там настоящих друзей не было, но... он был для неё домом, а беседы с тётушкой и сейчас вспоминаются с теплом. Старая женщина, когда говорила о мужчинах, как оказалось, вещала настоящую мудрость. Было бы интересно узнать у неё мнение о юном адмирале с глазами старика.
Однако, в потоке отчаяния и ужаса всё чаще проступает имя Викториуса аль-Амада. Даже в имперских новостях о нём говорят с надеждой. Его первый флот защищает миры и даже атакует врага. К нему со всего рукава стекаются лишившие командования и преданные правителями пилоты. Олег слушает эти новости молча, лицо ничего не выражает, но изредка кивает, будто говоря с кем-то.
Отдышавшись, Света отстегнула с бедра баллончик и опрыскалась едко пахнущей пенной. На миг все звуки скрылись под шелестом и треском пузырьков. Пена кратно увеличилась в объёме и стекла на землю грязными лохмами. Девушка отряхнулась, как собака, и бросила в рот две таблетки. Затолкала под язык и, как научил медик, прокусила губу. Так вещества быстрее попадут в кровь. Закинула мешок на плечо и поплелась к лагерю.
После темноты и узких коридоров-нор небо кажется невыносимо высоким, а свет ярким. Ветер бросает в лицо запахи похлёбки и цветущих трав. Люди возвели подобие забора из обломков корпуса и поваленных падением деревьев.
Света передала добычу завхозу и села у костерка рядом с Олегом. Адмирал меланхолично чистит рыбу ножом из набора для вышивания из спасательной капсулы.
— У Викториуса дела идут хорошо. — Сказал Олег, не глядя на девушку. — Час назад передавали, что он совершил новый рейд. Судя по новостям, у него уже целая армада.
Светлана вздохнула и натянуто улыбнулась.
— Это хорошо... значит, он точно прилетит за нами. Если ты хоть вполовину так же хорош, то у чужих и шанса не останется.
Нож застыл, Олег покосился на подругу, улыбнулся и продолжил чистить. Странно, что он никак не наберётся смелости рассказать ей. Но более странно, что никто из команды тоже.
В котелке вяло варятся местные овощи, вполне земные, но по вкусу едва похожие. Дикий картофель отчётливо отдаёт остринкой, а морковь почти безвкусная. Олег склонился над котелком, неторопливо бросая в бульон рыбу. Где-то там, куда свет Солнца добирается миллионы лет, кипит война. Гибнут люди, вершится судьба человечества, но здесь, прямо сейчас, он счастлив. Мир тих, а жизнь спокойна. Китель не жмёт плечи, а покрытые кровью медали остались в темноте искорёженной каюты. Он свободен.
— Знаешь, — сказала Света, поворачиваясь к нему, — кажется, это твоё.
Она достала из кармашка блестящий кругляш, ещё влажны от дезактивирующей пены. Чистое золото сверкнуло, как кусочек Солнца. Олег вздрогнул и взял его. Падение почти не повредило орден, даже чеканка ВКС Земной Республики сохранилась: меч и щит на звёздном поле из крошечных алмазов. По нижнему краю изгибается надпись «За Героизм».
— Беллерофонтская компания, должно быть, твой отец тогда отличился.
— Отец?
— Ну да, она ведь была лет тридцать назад.
— Двадцать два года тому. — Пробормотал Олег, стискивая орден. — Нет, мой отец даже родной континент не покидал, не видел смысла.
— Тогда...
— Он мой. Мне уже давно за пятьдесят.
Света поперхнулась, сощурилась, выискивая ложь в гладком лице адмирала. Но нашла лишь космическую грусть во взгляде.
— А ты... хорошо сохранился.
— По требованию партии мне провели операцию омоложения. — Олег натянуто улыбнулся. — Хотели до четырнадцати лет срезать, но... я с трудом уговорил на двадцати. До восемнадцати мозги совсем не работали, да после не очень, если честно.