Надежда подумала, что её не слишком интересует процесс съёмок подобных сцен, хотя результат, вне сомнений, превосходил любые ожидания.
Это был долгий, насыщенный впечатлениями день. Они гуляли по старому парку, посетили усадьбу, где две школьницы, кажется, узнали Роя и какое-то время заворожённо провожали его глазами. Прохаживались по старым мощёным улочкам, Рой покупал сувениры у торговцев и, смеясь, фотографировался в солдатской ушанке.
К вечеру они зашли в ресторан, и в полумраке освещения Наде казалось, что она больше не в силах сдерживать своё желание и притяжение к этому мужчине. Какой бы абсурдной ни была ситуация — Надежда находилась внутри неё.
В такси, когда Надя продиктовала адрес своей гостиницы, когда стал мелькать хоровод огней большого города, когда её голова удобно устроилась на плече Роя, а уставшие ноги были перекинуты через его ноги, и руки мужчины легко поглаживали тонкую кожу запястья или за мочкой уха, она уже не могла сдерживать своего прерывающегося дыхания.
Хватило лишь небольшого прикосновения, когда пальцы Нади пропустили сквозь себя густые и оказавшиеся на редкость мягкими волосы, чтобы Рой сделал это — поцеловал Надежду. И вселенная в её личном пространстве взорвалась на миллиард частиц.
Надя боялась, что ещё немного, и она перестанет контролировать себя, начнёт вести себя, как изголодавшаяся по ласкам нимфоманка. Даже не сразу поняла, что такси уже стоит какое-то время, и водитель терпеливо ждёт, когда клиенты перестанут целоваться.
— Пригласи меня, Надья. Позови.
— Ты хочешь? — Надежда не отдавала отчёта своим словам, было более чем явственно видно, что мужчина хочет.
— Невероятно. Позови, Нааадья. — «Наааадья» звучало убедительней любой речи.
Она хотела этого мужчину. Она хотела эти губы. Эти руки. И слышать это «Наааадья».
— Пойдём, — легко потянула.
Преодолев преграды из просторного холла, администратора гостиницы, лифта и длинного коридора, они зашли в номер. Такой, каким его оставила с утра Надежда. Двуспальная кровать по центру, ряд светильников вдоль панели ПВХ на стене, украшенной искусственной зеленью, тумба под ТВ, большое зеркало — напротив кровати.
— Тут всё просто, — прошептала Надежда.
— Здесь есть всё, что мне необходимо, — его глаза прошлись по женщине в тонком трикотаже, задержав взгляд на линии декольте, а потом — на узеньком ремешке, который подчёркивал её талию и широкие бедра.
— Я в душ, — Надя махнула рукой в сторону и, быстро взяв упаковки своего, она не любила «казённые», шампуня и геля, пошла в сторону ванной комнаты.
Душевая кабина была большой, струи били прямо в кафельный пол и стеклянные стены, и смывались вместе с ароматной пеной.
Она поняла, что не одна в помещении, медленно повернулась и смотрела на то, как оглядывает её Рой, рассматривает, смакует. Она поймала его взгляд на груди и легко провела по ареоле и соску. Она не была уверена в своей неотразимости, отнюдь, но так же за годы вне брака научилась не стесняться своих форм, вероятно, сейчас не модных, и никогда не скрывала их. Если мужчина оказывался с ней наедине — значит, его определённо устраивали и объем, и содержание. Так что она позволяла воде смывать остатки пены и разглядывала, в свою очередь, Роя. Он был уже босиком и без рубашки. Сейчас Надя могла воочию убедиться, что он действительно снимался без дублёра. Рельеф рук, пресса и косой мышцы живота притягивал взгляд.
— Мне говорили, что русские женщины красивы, но я не полагал, что настолько, — быстро расправляясь с джинсами, снимая их вместе с бельём, вставая под те же струи воды.
От соприкосновения тел Надежда вскрикнула, смешав свой крик с немного хриплым «Нааадья».
Надежда попыталась взять в руку гель и пройтись пеной по телу Роя, но всё закончилось тем, что она опустилась на колени и, мотнув головой на возражения. Вкус геля для душа смешивался с водой, но это было неважно, когда почти в забытьи Надежда поняла, что её несколько раз обмакнули махровым полотенцем и вынесли на большую кровать.
Она быстро вывернулась и не позволила мужчине войти в себя сверху. Сверху была она — и любовалась. Её острое наслаждение было перемешено с каким-то, почти эстетическим, удовольствием от того, что видела она перед собой: глаза, следящие за реакцией Надежды, ставшие из карих почти чёрными, мужские руки у себя на груди, а потом на бёдрах или животе, силу в теле, которое покорно принимало темп Надежды, давая ей получить удовольствие, насладиться, вкусить, насмотреться. Пока не качнул бёдрами навстречу раз, другой, третий, ускоряя ритм и силу толчков, словно амплитуду колебаний, перенося Надежду в эпицентр этого землетрясения.
Утром Надежда с трудом открыла глаза под звон будильника, поведя немного ногами. Прошедшая ночь была едва ли не самой лучшей и самой шальной за всю её жизнь. Казалось, Рой не просто восхищался своей новой нечаянной знакомой, казалось, он боготворил её или даже влюбился на те часы, что они провели вместе. Он гладил, стонал, прикусывал, он бесконечно говорил, насколько она восхитительна, но громче всех комплиментов звучало сдавленное «Надья», когда он входил в неё, медленно или быстро, глубоко или поверхностно, сверху или снизу… Он говорил это «Надья», и Надежда сцеловывала с его губ этот звук, как самый изысканный деликатес.
Сейчас она сидела на кровати, накинув на плечи смятую простыню, и смотрела, как удивительнейший мужчина уходит из её жизни навсегда. Есть время труду, есть время сказке… её сказка закончилась.
— Я найду тебя, Надья.
— Не надо, не говори так.
— Почему? Я найду тебя, Надья.
— Хорошо, — она изобразила подобие улыбки, — удачно добраться домой, — поправляя волосы.
— И тебе, — он вышел за дверь, но не успела она закрыться, как открылась снова, и Рой стоял на пороге и внимательно смотрел на женщину перед ним. Одним движением он расстегнул кнопки на рубашке, одним движением подошёл к постели и одним движением прижал обнажённую Надю к себе. Это было не три, а одно движение, стремительное и плавное, как у его героя.
— Я найду тебя, — он целовал её долго, несмотря на то, что дважды звонил телефон
— диспетчер такси, — найду.
— Хорошо, — Надя просто улыбалась, вдруг поверя, что найдёт.
Потом она ещё сидела какое-то время в ожидании, что сейчас откроется дверь, войдёт Рой, но этого не произошло. Трель телефона заставил поёжиться, Надя юркнула под одеяла и ответила на звонок сестры.
— Я переспала с ним!
— С Рексом Фростом? — после продолжительной паузы.
— Каким Рексом? — словно он не значил так много в её жизни ещё пару месяцев назад. — С Роем Флемингом…
— Ой, — сестра помолчала, — с тем самым Роем Флемингом? Тем, самым-самым?
— Я знаю только одного… верней, я не знала, кто он, понимаешь? Как в кино или книжке. Я сижу, и тут он идёт со стаканчиками кофе, у него телефон играет мелодию… такую, знаешь, — Надежда с воодушевлением и под смех сестры напела мелодию, ни у кого в этой семье не было слуха, но это не помешала сёстрам понять друг друга. — И я ему говорю, давайте, стаканчик подержу…
И Надя рассказывала и рассказывала, пока краем глаза она не столько смотрела сериал, сколько любовалась главным героем, её Роем Флемингом, пока на чём-то не задержался её взгляд. На знакомом. Жесте. Взгляде. Повороте головы.
— Я найду тебя, найду, — сказал хрипло, с долей отчаяния и острой влюблённости главный герой, а потом одним движением, плавным, но сильным, прижал к себе героиню.
Глава 3
Надя не сразу проснулась и поняла в чём дело, когда среди ночи её разбудила мелодия сотового телефона. Кое-как нащупав аппарат, она ответила:
— Алё.
— Надья, — услышала в ответ. Знакомое, до желания поморщиться.
— Рой? Сейчас ночь!
— Ночь? Прости, я не подумал о часовых поясах.