— Ладно, достала. Только учти — ты туда идёшь, если меня нет… двадцать дней. Поняла? Двадцать дней, и ни днём меньше! Обещай!
— Обещаю.
— Ладно. Пойдёшь в тот ночной клуб, где мы были последний раз. Помнишь?
— 7 Это тогда ещё?
— Да. Пойдёшь туда и спросишь бармена Вовчика. И скажешь, что ты от «мотылька».
— От «мотылька»! — рассмеялась Шурочка. — Это ты, что ли, мотылёк?
— Кто бы я ни был… — задумчиво сказал Юрка.
И Шурочке расхотелось смеяться.
Глава 22
Это случилось в начале холодного, промозглого февраля. Юрка пропал. Его не было больше двух недель. Критический срок приближался. То был не только критический срок отсутствия Юрки.
У Шурочки героин заканчивался, вот ещё что. Всё, что оставил Юрка, неумолимо приближалось к концу. И героин, и деньги. Правда, была ещё отчимская стипендия, так сказать. Но на неё надо было тянуть — неизвестно, сколько времени…
Шурочке было плохо. Уже несколько дней ей приходилось делить свой грамм пополам. И всё равно — из глаз периодически текли слёзы, есть совершенно не хотелось, то в холод кидало, то в жар. Плохо было Шурочке, но она держалась. Она тянула до двадцатого дня. Такой был уговор, и Шурочка не хотела его нарушать.
И на двадцатый день — Юрка не появился. Вечером девятнадцатого дня Шурочка вколола себе последнюю половинку.
С утра ей уже было плохо, и она едва дождалась вечера, чтобы поехать в ночной клуб. Хорошо, что хоть деньги догадалась взять с собой. Ей пришлось заплатить за входной билет.
Сквозь ревущую толпу Шурочка с трудом пробилась к барной стойке. Её начали скручивать тошнота и боль в животе. Докричаться до бармена не было сил.
К ней склонился парень, сосед.
— Ломает? — спросил он.
— Кажется, да, — еле-еле ответила Шурочка.
— Кажется! Первый раз, что ли? Тебе надо?
— Мне нужен бармен Вовчик. Знаешь, как его найти?
— О! Он в подсобке. Если ты ничего не путаешь, то я тебя провожу. Но, только если ты ничего не путаешь. А то — бедная будешь.
— Я не путаю. Проводи.
Шурочка шла за парнем по какой-то лестнице вниз. Потом они шли по тёмному коридору. Около одной из дверей парень остановился, и явно условно, постучал в дверь.
Из открытых дверей вырвалось облако такого запаха…
Шурочку чуть не стошнило.
— Что надо? — спросил их мужик, открывший дверь.
— Вот, к Вовчику просится…
— Ты? — мужик смерил Шурочку опытным взглядом. — Ты кто, стрекоза?
Как ни плохо было Шурочке, но она ещё смогла внутренне усмехнуться на ту «стрекозу».
— Я — от «мотылька», — сказала Шурочка.
— А! Я тебя жду. Входи. А ты, Мотя, шуруй отсюда! — мужик грубо оттолкнул парня, который сунулся было вслед за Шурочкой.
Мужик повёл Шурочку по коридору, потом через большую комнату. В комнате было много народу. Но все они… или сидели, привалясь к стенам, или лежали… Все были под «кайфом».
Но как же ужасно было видеть это со стороны…
— Где Юра? — спросила Шурочка мужика, когда они прошли через ужасную комнату и оказались в закутке — некоем подобии отдельного кабинета. Шурочку начало колотить, зуб на зуб не попадал. Текли слёзы, текло из носа.
— Ломает? — спросил мужик.
— Да. Где Юра?
— Вот ты какая… Юрка предупреждал, что ты придёшь недели через две, не раньше, если…
— Где он?
— Взяли его. Его менты взяли. Одна сука его заложила. И его повязали, с двумя чеками. Короче, с одним граммом взяли. Остальное он скинул, наверное.
— Боже мой… — только и могла произнести Шурочка. — Боже мой… Он где? Где сидит?
— Он в сизо, в Бутырке.
— А навещать его можно? Передачи какие-нибудь носить?
— Сходи, там узнаешь.
Шурочке казалось, что она сейчас закричит. Закричит, завоет, а потом умрёт. У неё снова начались схватки в животе, и начало сводить челюсти.
— Боже… Боже… Как же так? А сколько ему могут дать?
— А это зависит от того, как он откупиться сможет.
— Как откупиться?
— Точно, ты не догоняешь. Сколько бабок за него ментам дадут.
— Кто даст?
— Ну, кто… родители. Или ты, например. Или он сам.
— У него нет денег. А с родителями он в ссоре. А тогда как, если без денег?
— Тогда это зависит от того, как он колоться будет. Конечно, много не дадут. Первый раз. Как его менты расколют — столько и получит, чтоб ты поняла. Кого заложит.
— Юрка никого не предаст, — простучала зубами Шурочка.
— Да… — протянул мужик. — Как знать, как знать. Однако — ты мне нравишься. Ломает, а ты не просишь. Вот тебе, возьми.