Если бы можно было сравнить Аську и Мариэту с цветами, то Аська была похожа на слегка растрёпанную, прекрасную розу. Мариэта же — похожа была на грустную и нежную белую лилию, несмотря на своё смуглое от природы лицо.
Русский давался ей с трудом, но она была старательна, и не просила ни у кого списывать без крайней нужды. Была она «сидячей» — болело у неё колено. И так грациозно она сидела! Так чудесно поворачивалась, так интересно бы ло каждое её движение. Сразу вспоминались сказки Шехе-резады, волшебная лампа Алладина…
У Мариэты было прозвище — не прозвище даже, а как бы ласковое название — Мариэта-Статуэта, а бывало — Мариэтка-Статуэтка. Сходство с фарфоровой статуэткой, несомненно, было.
Троечницей была и Наденька Лукинина. У Наденька болела спина, у неё были поражены грудные позвонки. Лежала она уже два года, и неизвестно, сколько ей было ещё лежать. По крайней мере, доктор всегда от прямого ответа на вопрос: «сколько?» — на всех обходах уходил. Наш доктор, Ярославцев, Евгений Петрович. То отшутится, то строгим прикинется, мол — не трогайте меня, я важными делами занят.
Родители к Наденьке приезжали два раза в год. Оставляли немного денег, покупали сладости. Всегда ходили к главному врачу, разговаривали. Потом к Наденьке придут, поцелуют, и уедут. «Полежи, доченька, доктор сказал, немного ещё осталось, и поставят тебя на ноги!» И опять Наденька лежит — не перележит.
Хорошенькая была Наденька! Личико, как у куколки! Вокруг лба — весёлые кудряшки (правда, не без помощи бигудей). Только вот мала была Наденька ростом, и был у неё, был всё-таки, горб? — в грудном отделе спины. Небольшой горб, который она тщательно всегда прятала. Поэтому старательно лежала Наденька, не позволяя себе даже на бок лишний раз повернуться — знала, что чем больше на спину нагрузка, тем больше горб.
Училась же, как могла, чтоб не очень уставать. Могла бы лучше, конечно, но как спина устанет у неё, так она сразу все книги кладёт, ляжет ровно, и лежит — спину расслабляет, как её наша массажистка, Вера Николаевна, учила.
Кровать Светки Пылинкиной ставили всегда в сторонке, не в первых рядах. Симпатичное, но какое-то слегка ассиметричное личико Светки, с постоянной улыбочкой, с робким и тихим выражением, глядело на мир урока два-три, потом Светка могла заснуть и до конца уроков проспать. На последнем уроке проснётся, и снова с улыбочкой, как ни в чём ни бывало. Ни учителя, ни мы — никто её не трогал.
Сколько лежала Светка, никто не знал. Она тоже не знала. Наверно, лет с пяти, когда нашли её, полумертвую, одну в заброшенной квартире. Мать её, горькая и беспробудная пьяница, ушла в неизвестном направлении, и не объявлялась больше никогда. Сколько пробыла тогда Светка одна в квартире, никто не знает. Может, и месяц.
Было у Светки заражение крови, после чего остались очаги в костях — ив бедре, и в колене, и на стопе, и в плечах. Был даже маленький очажок в скуле, который, правда, быстро зажил, оставив в её лице небольшую асси-метрию.
Сколько было у неё операций, Светка тоже не помнила. А вот раны, постоянные свищевые раны оставались везде. И правое бедро уже было фиксировано. А всё равно текло. Так Светка и не набралась сил, чтоб выздороветь.
Уроки Светка делала, делала старательно. Могла упражнение по русскому переписать, могла какой-нибудь параграф по истории выучить. А чаще — просто напишет в тетрадочке своей: «Упражнение №…», или «Задача №…», а потом, через промежуток небольшой, напишет слово: «Ответ». И всё.
Светку все любили, учителя спокойно трояки ставили, медсестры и нянечки — подкармливали, всякие лакомства приносили.
При всех этих грустных обстоятельствах, Светка не была умственно отсталой. Наоборот, она была как-то по-особому разумной, при этом — спокойной и всегда добродушно настроенной. За это и любили её, а не просто жалели.
Ну а про мальчишек из девятого — попозже расскажу. Всё, тихо! Люба уже в звонок позвонила — уроки начались.
Глава 9. Света Пылинкина
Уроки начались. Математика. Можно даже не начинать слушать.
Я давно уже знаю все трещинки на этом потолке. Сколько уже смотрю на него… Не помню, сколько…
Как хорошо, что я здесь! И сестры, и нянечки хорошие. И девчонки такие хорошие, добрые.
В прошлой больнице нянечки какие-то злые были — и постель не перестилали, и судно не давали. А я идти-то не могла, один раз — так и упала, и поползла к туалету. Хорошо, что врач заметил, заставил их меня поднять. Да я про это уже почти не вспоминаю.